Глава 2.

Вечерело. Солнце катилось к краю небосвода, дневная жара спадала. Розовеющие лучи летнего солнца освещали купеческий дом. Дом был добротным и просторным, в два яруса, но внимательный взгляд мог заметить, что постепенно строение ветшает. Когда-то яркая краска потускнела и местами облупилась, резные наличники кое-где потрескались, навес над крыльцом просел. По хозяйству тут управлялись пятеро женщин, и приводить жилье в порядок было некому.

Из дверей дома показалась молодая русоволосая девушка с туеском. Быстро перейдя двор, она скрылась в дверях курятника, откуда немедленно донеслось возмущенное квохтание обитателей, не желающих добровольно отдавать честным трудом снесенное. Через некоторое время рекетирша показалась снова, поставила наполненный яйцами туесок на крыльцо и подошла к воротам.

Девушка довольно долго всматривалась вдаль. Дорога, проходя мимо ворот дома, сворачивала за соседние постройки, уводила за пределы города, шла краем леса и окончательно скрывалась за холмом. Вдалеке виднелась скрипучая крестьянская телега. Больше на дороге никого не было.

— Васька! — раздалось от крыльца.

Девушка вздохнула, прикрыла створку ворот и задвинула засов. Мачеха подняла туесок и скрылась в доме. Василиса последовала за ней.

Первые годы после женитьбы на Прасковье дела купца шли хорошо. Новая супруга и в самом деле оказалась женщиной надежной и порядочной, хозяйство вела умело, о девочках заботилась, но держала в строгости. Купец без опаски оставлял на нее дом и уезжал по торговым делам, которые тоже спорились. Благосостояние семьи росло, и мужчина начал задумываться о расширении своего предприятия. Как-никак, на его попечении было теперь трое девочек, которых предстояло когда-то выдать замуж, снабдив достаточным приданым. Несколько его коллег в столице успешно торговали заморскими пряностями, украшениями, тканями и прочими диковинами. Мужчина, порасспросив знакомых, выяснил, что закупаться всем этим на месте гораздо выгоднее, чем приобретать у перекупщиков. Далекие поездки, правда, были небезопасными, однако риск того стоил. Набрав людей себе в охрану, отец Василисы договорился с владельцем корабля, закупил провиант, собрал товары и отбыл.

С тех пор прошло уже три года. О купце не было ни слуху, ни духу. Прасковья, поначалу терпеливо ожидавшая возвращения мужа, по истечении условленного срока ожидания отправилась в столицу и принялась расспрашивать тамошних дельцов, промышлявших заморской торговлей. Добралась она и до мореходной компании. Все усилия оказались тщетными — корабль вместе с капитаном, командой и пассажирами бесследно пропал. Осторожными намеками ей дали понять, что если никаких известий нет, надо готовиться к худшему. Очевидно, ее муж сгинул в морской пучине.

Вернувшись домой, дважды вдова немного погоревала, а потом задумалась об их дальнейшем житье-бытье.

Отправляясь в путь, купец позаботился о том, чтобы оставить домочадцам средства на прожитье. Однако дорога ему предстояла долгая, провоз груза стоил денег, различные въездные пошлины — тоже, и кроме того, надо было позаботиться о запасе на случай, если свои товары он продаст за морем дешевле, чем рассчитывал. Помимо прочего, отсутствовать купец рассчитывал максимум год. Денег у Прасковьи оставалось немного.

Распустив набранных за предыдущие удачные годы слуг, женщина оставила только преданную Марфушу, согласившуюся работать за стол и кров, распродала остатки товаров, закрыла лавки, на вырученные средства закупила ниток и пряжи и усадила девчонок за работу. Последний год семья существовала исключительно за счет продажи рукоделия. Настасья, старшая дочь вдовы, хорошо вязала, Агафья специализировалась по кружеву. Сама Прасковья пряла пряжу, закупала материалы и продавала готовый товар. Васька, в основном, управлялась по хозяйству. Любая домашняя работа спорилась в руках Василисы — посуда была отмыта до блеска, белоснежное белье хрустело крахмальными краями, каша получалась рассыпчатая, а тесто — пышным. Эти заботы не отнимали у девушки много сил и порой даже казалось, что порядок и чистота воцаряются как бы сами собой. Однако с рукоделием у девушки не ладилось. За что бы она не взялась, дело не шло. Пряжа, начатая накануне, к утру покрывалась колтунами, вязанье получалось неровное и косое, кружево запутывалось так, что распустить нитку не представлялось возможным. Единственным стоящим упоминания результатом ее усилий была та самая кукла, сшитая под руководством матери и бережно хранимая. Помаявшись какое-то время с неумелой падчерицей, Прасковья махнула рукой на безнадежную затею и поручила девушке работать по хозяйству. Василиса с готовностью согласилась — все в семье понимали, что времена настали непростые. Освобожденные от домашних дел сестры корпели над рукоделием, не разгибая спин, а Васька и Марфуша хлопотали на кухне и во дворе.

Войдя в дом, Прасковья поставила на стол туесок и заглянула в горницу. Дочери усердно работали. Вдова в который раз с тоской подумала, что теперь уж ни о каком удачном замужестве девушек нет и речи. Дело было не только в отсутствии приданого. Старшая, Настасья, еще могла рассчитывать выйти замуж за человека достойного, став после свадьбы хозяйкой в купцовом доме. Но что делать после этого остальным? Для матери допустимо было остаться при семье дочери, а вот Агафье с Василисой пришлось бы стать приживалками. Ходили бы они тогда по родному дому, не смея головы поднять и лишний раз на глаза показаться, куском бы себя попрекали… Нет уж, живут они четверо — сами себе хозяйки, и ладно.

***

Василиса прибиралась на кухне после ужина. Управившись с посудой, протерла стол, убрала остатки каши в печь и смела сор с пола. Оглядевшись — не видит ли кто, девушка воровато шмыгнула за печь и достала из потайного закутка заветную куклу.

С того самого случая, как игрушка напугала их с Агафьей, Василиса старалась куклу никому не показывать. Все-таки — единственная память о матушке, а если кто из сестер, опаски ради, в печь ее кинет? Да и негоже почем зря людей пугать. Прошло уже много лет, и Василиса убедилась, что в тот раз им с сестрой не померещилось и кукла действительно непростая.

Как-то раз, вскоре после смерти матери, она играла с куклой во дворе. Время было полуденное, мачеха с сестрами отдыхали от зноя в доме. Ворота, по дневному времени, были приоткрыты. Внезапно с улицы, со стороны рынка, послышался нарастающий шум и топот. Девочка любопытно подняла голову. Ворота распахнулись и во двор взбежал всклокоченный человек. Шум погони приближался. Дико оглядевшись, человек бросился к девчонке и схватил ее за шею.

Василиса даже не успела испугаться. Глаза куклы полыхнули алым, и человек, воя и тряся руками, закрутился на месте. На крик выскочила из дома Прасковья и заголосила, созывая народ. В ворота ввалились стражники, скрутили супостата и увели в острог. Позже выяснилось, что этот мужчина, торгуясь за штуку ткани, внезапно разъярился и ударил торговца ножом. Видно, предположила рассказывающая это за ужином Прасковья, он надеялся, что сумеет схватить Василису и ради жизни девчонки ему дадут уйти. Хорошо, что сделать этого он не успел и подмога подоспела вовремя.

Василиса благоразумно помалкивала. Куклу она надежно спрятала за печь.

В другой раз девочкам предстояло отправиться в лес набрать ягод. Следуя за сестрами по исхоженным полянкам, Василиса увлеклась и не сразу сообразила, что больше не слышит их голосов. Ее окружал лес, темный и незнакомый. Хотя отойти далеко девочка не успела, сориентироваться, в какой стороне опушка, никак не получалось. Аукнув несколько раз, Васька не услышала ответа и приуныла. Искать-то ее придут, да только когда? День клонился к вечеру, под деревьями смеркалось, и очень хотелось есть. А еще — попадет от батюшки, который строго-настрого запретил отставать от сестер.

Достав из кармана передника куклу, девочка внимательно на нее посмотрела и пошла по полянке. Вдруг глаза ее любимицы ярко заблестели. Убедившись, что это не случайный отблеск света, Василиса осторожно пошла через лес, ориентируясь по кукле, как опытный мореход по компасу. Вскоре она услышала знакомые голоса и как ни в чем не бывало присоединилась к сестрам, предварительно упрятав игрушку обратно.

Поняв, что кукла — не только памятка о маменьке, но и мощный оберег, защищающий от бед, девушка завела привычку тайком брать ее с собой повсюду. С той поры она не раз вызволяла Василису из неприятностей.  Последний случай произошел совсем недавно. На прошлой неделе, возвращаясь из лавки, девушка свернула в переулок и оказалась перед огромным разъяренным псом. Зарычав, зверь кинулся на нее, но тут же стушевался, поджал хвост и смущенно отошел в сторону, давая Ваське дорогу.

Сейчас девушка убедилась, что мачеха ушла спать, а сестры заняты в светлице рукоделием,  посадила куклу у печи и поставила перед ней блюдце с молоком. Это обыкновение было давней традицией и сложилось несколько лет назад. После того случая с разбойником, решив отблагодарить свою защитницу, девочка тайком унесла в свою комнату остатки ужина и по-детски наивно поставила их перед игрушкой. Проснувшись поутру, она с радостью увидела, что еда исчезла. Еще раз уверившись в том, что кукла у нее не простая, а волшебная, Васька старалась каждый вечер порадовать ее вкусным кусочком. Просыпаясь раньше всех, она успевала спрятать оберег до того, как его увидят домочадцы.

***

На следующий день Прасковья объявила, что собирается в столицу. От знакомых рукодельниц она узнала, что тамошний умелец придумал диво дивное — веретено, которое приводится в движение ногой, благодаря чему руки пряхи остаются свободными и работать удобнее и быстрее. Представить такое Прасковья себе не могла, тем более, что на вопрос, как же крутить веретено ногой, соседки разводили руками и непонятно отвечали: «с помощью колеса», но по слухам, изобретение ускоряло процесс в несколько раз. Стоила такая прялка недешево, однако вдова была готова раскошелиться за возможность прясть ловчее и больше и тем самым увеличить в перспективе доход. Дело было за малым — предстояло самолично убедиться, что чудо-веретено и вправду действует, да научиться на нем работать. С этой целью и предстояло женщине отбыть в стольный град. Выяснилось, что сегодня туда отправляется сосед, с которым Прасковья и договорилась о поездке — свою лошадь они давно уже продали за ненадобностью. Наказав дочерям, чего и сколько им за неделю надо сработать, женщина обратилась к падчерице:

— Василиса, ты садись за веретено. Пусть по дому пока управляется Марфа. Мне к завтрему четыре клубка пряжи заказали, а я за утро только один спрясть успела. Придется тебе помочь, больше некому.

Васька покорно кивнула. Уж три клубка до завтра она как-нибудь осилит, главное — не торопиться.

Проверив еще раз, все ли в порядке дома и в хозяйстве и достаточно ли у дочерей материала для работы, Прасковья собрала вещи, взяла денег на дорогу, прожитье и покупку прялки и уехала.

Девушки, пообедав и передохнув, принялись за работу. Настасья уселась к самому окну, вязать огромный пуховый платок. Агафья принялась за кружевной воротник для воеводиной дочери. Василиса покрутила в руках веретено, собралась с духом и закрепила на лопаске кудель. Рядом лежал клубок мачехиной пряжи — ровной, аккуратно смотанной. Ничего, подумала девушка, если постараюсь, получится так, что и не отличишь. Кроме того, девушка давно заметила, что если она прядет, не делая долгих перерывов, нитка получается ровная, зато уж если остановится ввиду позднего времени и отправится спать — пиши пропало, поутру все будет испорчено, поэтому решила не спешить, прясть аккуратно и сидеть за работой хоть до рассвета.

За разговорами время для девушек летело незаметно. Вот спустился вечер, и Марфуша позвала ужинать. Поев, рукодельницы вернулись в светелку и продолжили работу при свете лучины. Постепенно начала сказываться усталость, попеременно кто-нибудь позезывал, но отправляться спать девушки не торопились. Однако беседа сама собой утихла и каждая сосредоточилась на своем рукоделии.

Через некоторое время Василиса заметила, что лучина начала мигать. Потянувшись снять нагар, девушка неловко покачнулась, взмахнула руками, и огонек на лучине вспыхнул и погас. Комната погрузилась во тьму.

— Тьфу ты, Васька, вот же руки-крюки, — с досадой воскликнула утомленная работой Настасья. — Немного же осталось довязать! Хоть тебя совсем к рукоделию не подпускай!

— Я сейчас принесу уголек, — виновато ответила Василиса.

— Захвати тогда и кусок пирога, — оживилась Агафья. — Как раз и перерыв сделаем, а то уж спина не разгибается.

Сестры, кряхтя и охая, поднялись и принялись разминать затекшие поясницы, а Василиса побежала на кухню.

Там ее ждал неприятный сюрприз. Печка давно остыла, и уголька для розжига лучины взять было неоткуда.

Озадаченная Василиса хотела было вернуться в комнату и сообщить сестрам, что на сегодня, похоже, работу придется закончить, но на пороге остановилась, услышав приглушенные голоса.

Не собиравшаяся сначала подслушивать Васька бесшумно проскользнула к неплотно прикрытой двери и навострила уши — само собой получилось. Настасья и Агафья вполголоса что-то обсуждали.

— Сама слышала, соседка давеча говорила матери, что она ведьма была! — возбужденно шептала Агафья.

— Не болтай, — недоверчиво гудела Настасья.  — Какая там ведьма! Ведьма разве смолоду может помереть?

— Про это не знаю, — настаивала младшая сестра, — а только и с Васькой дело нечисто. Как вспомню куклу ее, так в дрожь и бросает! Глаза горели, как уголья, рожа жуткая…

— Померещилось тебе, — лениво зевнув, ответила старшая. — Где теперь та кукла? Давно уж выкинули, поди, а какая ведьма с колдовским предметом добровольно расстанется?

— А вот и не выкинули! — торжествующе воскликнула Агафья, и продолжила чуть слышно: — я ее видала третьего дня… Проснулась спозаранку, да и зашла на кухню воды испить — а она сидит у печи, смотрит на меня, а глазищи страшные…

— И горят, как уголья? — скептически предположила ее сестра.

— Гореть не горели, — подумав, признала младшая. — Только перед нею стояло блюдце с остатками молока, словно она его оттуда лакала… Жутко… Говорю я тебе — ведьма Васька! Вот не зря же у нее в руках ни одно рукоделие не спорится… Слышала я от старух, мол, ведьма ни прясть, ни вязать не может — сторонится ее добрая шерсть…

— Ну третью кудель она как-никак начала, — резонно возразила Настасья. — Видишь — прядет.

— Посмотрим еще, что утром будет, — таинственно ответила Агафья. — Собственными глазами видела я в прошлый раз — поутру вся пряжа в узелки у нее завязалась!

— Посмотрим, — покладисто согласилась Настасья.

Василиса слушала сестер, ни жива, ни мертва. Тихо и медленно отойдя от светлицы, она двинулась было к выходу, потом что-то вспомнила, прошмыгнула на кухню и выхватила из-за печи куклу. Прижав свою любимицу к груди, девушка прокралась к двери, чутко прислушалась — не идет ли кто? — и выскользнула во двор.

Встревоженные долгим отсутствием Василисы, сестры спустились вниз, но ни в доме, ни во дворе ее не обнаружили. Вернувшаяся спустя неделю Прасковья застала зареванных дочерей, которые знать не знали, куда делась ее падчерица. Агафья, правда, заикнулась было о каких-то ведьмах и полетах на метле, но Настасья тут же цыкнула на сестру. Вдова строго посмотрела на обеих, на всякий случай убедилась, что метла на месте, а потом тяжело вздохнула, поставила завернутую в ткань прялку в горнице, строго-настрого запретила трогать обновку и отправилась к начальнику городской стражи.

© Анчутка — — — Дневники.Онлайн