Я мечтал о токарном станке еще во времена сопливой юности, когда в конюшне бывшего барского особняка, а в последствии здания Реввоенсовета, переоборудованной в мастерскую, мой отец пилил, строгал, клеил. Он был Мастером. Из под ножа его фуганка стружка выходила ровной, какой-то бархатистой и причудливыми завитками, как кудряшки у Буратино из известного фильма с Этушем, Басовым и Риной Зеленой. Он делал мебель. В мастерской всегда пахло столярным клеем и свежеструганной древесиной. Я часами мог проводить в бывшей конюшне Реввоенсовета и наблюдать за происходившим там священнодействием.
Свой первый пистолет я сделал из обрезка доски года в 4 от роду. Мне было позволено воспользоваться НАСТОЯЩЕЙ НОЖОВКОЙ и НАСТОЯЩИМ РУБАНКОМ!!! Пистолет оказался похож на Браунинг образца 1909 года и лет за 30 до меня слизанный товарищем Токаревым, ныне известный под брендом ТТ. Но об этом я узнал значительно позднее. Я уже тогда мечтал о токарном станке. Мне говорили, что если плохо себя вести, то можно угодить в колонию. Меня это не особенно пугало, потому что пребывание в колонии ассоциировалось с пилением ножовкой.
Я не мечтал о токарном станке в период полового созревания. Меня тогда больше беспокоили совершенно другие передние бабки, суппорты и, особенно, проходной резец, заставлявший просыпаться по утрам и не дававший заснуть ночью. Потом были под гитару песни с нарочито гнусавыми либо с нарочито хриплыми голосами. Потом разрешались противоречия между городом и деревней как правило, способом «стенка-на-стенку». Был вермут, после чего я до сих пор не выношу мартини и чинзано ни в каком виде.
В старших классах я опять стал мечтать о токарном станке и трудовик по прозвищу Наждачка даже дал мне что-то потокарить. Мне одному. Хотя, как я подозреваю, токарное дело входило в курс школьной программы.
В армии я первое время тоже не мечтал о токарном станке. Проходные резцы сержантов и прапорщиков уводили эти мечты куда-то в невозвратную даль…
На втором году службы я познакомился с Михалычем. Он был ТОКАРЬ в производственных мастерских в/ч 78425. Он был похож на окурок кубинской сигары. Маленький, с круглыми плечами и с красным лицом. На нем всегда была сильно засаленная кепка козырьком назад и очки с толстыми стеклами. Он был Мастером. Из под его резца стружка выходила ровная и бесконечная. Вы пробовали почистить яблоко за один прием? Вот то-то же. А он вытачивал шар за один проход резца. На моей памяти он единственный раз запорол деталь, когда я вылепил из пластилина огромный член и постучал им в окно производственных мастерских в/ч 78425.
И я опять стал мечтать о токарном станке. Правда, очень сильно мешала жена майора Бурова. У нее была мощная задняя бабка, волнующе раскачивающаяся при ходьбе, высокий выдающийся суппорт и красивое, но порочное лицо…
Уволившись из армии, я первое время тоже не мечтал о токарном станке. Меня опять больше беспокоили совершенно другие передние и задние бабки, суппорты и, особенно, проходной резец, требующий постоянной шлифовки. Потом были песни под гитару на черной лестнице, портвейн 777 и бессонные ночи перед сессией.
Но все проходящее… Когда я вытачивал кавказский кинжал в общаговской комнате на точиле, сооруженном из соковыжималки, я мечтал о токарном станке, а когда вытачивал кондуктор для дискотечного светоэффекта – в нем уже была настоятельная необходимость.
Я мастерил некое подобие токарного станка. Роль передней бабки выполняла старая верная электродрель, задней бабки – зажатый в тиски стержень, а роль суппорта – окровавленные и в занозах руки. Соседи по коммуналке были очень недовольны. И металлические занозы очень болезненны. Я мечтал о настоящем токарном станке. Я точил антабки, головки, шептала. А стволы заказывал на Адмиралтейском заводе. Из-за пистолета с кремниевым замком французского типа от меня ушла девушка. Она, наверное, ждала бы меня и с войны и из тюрьмы, но ожидания окончания процесса она вынести не смогла. Она ушла, а я даже не расстроился. Мне было не до нее.
Когда я даже стал адвокатом, я не переставал мечтать о токарном станке. И. наверное, не переставал уже никогда.

И я купил его!!! Несколько лет назад. На барахолке, у бывшего главного энергетика Ижевского оружейного завода. Я вез его на переднем сидении автомашины, поглядывая на него с замиранием сердца и, иногда поглаживая. Осторожно, чтобы не спугнуть. Он был совершенно раздолбанный, с бьющим ведущим валом, с расхлябанной задней бабкой, разболтанным суппортом и хрюкающей и неподдающейся продольной подачей. Его прежним хозяевам давно надо было бы сделать операцию по пересадке рук обратно в плечи. Но, это был НАСТОЯЩИЙ токарный станок!!! Он был маленький. Такие станки именуют часовыми, то ли подразумевая размеры, то ли подразумевая изготовление на них деталей для часов. Я такой видел однажды у любовника своей подруги, из-за чего с ним (любовником) не только не поссорился, а даже подружился. Я не знаю для каких часов можно было на этом станке точить валы, шестерни и анкера, только когда я точил детали для бетономешалки на 200 литров, я с большим трудом, да и то, не с первого раза выдерживал допустимые допуски и припуски. Но это был настоящий токарный станок!!!
Я долго с ним возился, убирая многочисленные люфты и биения, что-то подкручивая, перетачивая, подваривая…

Я работаю на токарном станке. Мотор довольно урчит, стружка медленно полукольцами выползает из под проходного резца, словно змеюка на Воздвижение из под трухлявого пня.
В такие минуты очень хорошо размышляется. Можно поразмышлять о несовершенстве российского гражданского права, об отсутствии единства правоприменительной практики в части деликтных и. особенно, кондикционных обязательств. Можно победить в давно состоявшемся споре, добив оппонента одной меткой остро отточенной фразой. Можно сочинить подобный опус. Некоторые считают это одним из способов релаксации. Вроде вязания или вышивания на пяльцах.
Я добавляю обороты и увеличиваю подачу. Мотор начинает повизгивать, продольная передача – похрюкивать. Видать, не все люфты устранены.
Я, наверное, хреновый токарь, но я – художник. Змеюка выползает уже не полукольцами, а спиралью, шипя и окрашиваясь в цвета побежалости. От цвета слабопассерованного лука, коротко минуя красный, зеленый, фиолетовый до иссиня-черного – цвета воронова крыла.
Древесина красива, как правило, после окончательной отделки. А сталь красива всегда. И бронза, и алюминий…

В мастерскую вошла невестка Лена. Жена Миши и мать двух очаровательных девчонок.
Мотор перешел с баритона на бас и затих. Разноцветная змеюка оторвалась, упала на верстак и затерялась среди себе подобных.
— Владимир Иванович, — сказала Лена,- Миша просит разводной ключ.
Я спросил: «Какой именно?» имея в виду разновидности их размеров и конфигураций.
Лена сказала: «Я не знаю. Он просил разводной».
Я решил поставить вопрос по-другому, чтобы конкретизировать: «Хорошо, какой у Миши болт?»
Лена сказала: «Владимир Иванович, откуда мне знать, какой у Миши болт?»
Я не стал комментировать. Я дал три разных ключа, в надежде, что Миша сам определится какой у него болт.
Она ушла, а я, давясь от хохота сполз под верстак, на котором стоял ТОКАРНЫЙ СТАНОК.

© Вова Питерский — Дневники.Онлайн