ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Фея Кюс.

«… и придет воин в пурпурном плаще, и будет правая нога его железной, и победит он стерегущих тебя, и разрушит он чары, лежащие на тебе, и зваться он будет Евгений, что значит «благородный»…»

Голосок был нежным, девичьим, и доносился он из-за железной двери. Проснувшись окончательно, я понял, что если считать титан железом, то речь ила обо мне. «…Послушай, то, что скажет фея». Это была последняя строка рун. «Добрался!» — заключил я, сбрасывая с себя изрешеченный пещерной слизью пурпурный плащ, изрек восстановительное заклинание, и он стал лучше, чем прежде. Провозившись несколько минут с подборкой слов и пассов, вернул чешуе, пораженной желудочным соком змеиной утробы, исконный нежно-оранжевый цвет.

С царственным величием я облачился и, выколдовав внушительный набор воровских принадлежностей, взломал замок. Узел, в которым сплетались цепи, напоминал гордиев, и разрубить его не было никакой возможности, поэтому пришлось повозиться, распутывая его. По и это препятствие, подобно обессилевшей змее, пало к моим ногам. Через несколько мгновений я снял пентаграммы, нарисованные на двери сказочного сейфа, и она, скрипя на все лады, впустила меня в его чрево.

Я оказался в совершенно другом мире. Оглушенный безумным щебетом птиц, похожих на миниатюрных драконов, и рыб, высунувших собачьи морды из живописного желтого ручейка, журчавшего у меня под ногами, я обернулся назад в поисках двери. Но там лишь произрастали мягкие синие кусты с нервно подрагивающими отростками-хоботками. До самого горизонта, где земля соприкасалась с небом цвета разбавленного молока, не было видно ни одной горы.

Я ожесточенно рубанул ближайший куст. Тот с предсмертным хрипом завалился на бок, а меч, заляпанный клейстером бесцветной крови, все кромсал и кромсал хоботастые кусты…

Потом я начал копать землю в поисках подземного хода, и наверняка рыл бы до изнеможения с упрямством пойманного зверя, если бы меня не остановил негодующий голосок:

— Прорицание поведало мне, что ты придешь сегодня. Но о том, что ты окажешься психом, оно почему-то умолчало!

Я резко обернулся всем корпусом, держа перед собой серебряный меч, но никого не увидел.

— Да он меня не замечает! Вот я, прямо у тебя перед глазами!

Голосок был детским, но самым приятным было то, что его обладательница говорила по-русски. Наконец мои глаза сфокусировались на ней. Прелестное четырехкрылое создание, этакая сестрица Эрота размером с мой палец, которую и всерьез-то воспринимать было нельзя, отчаянно боролась с потоками воздуха, вырывающегося из моих дыхалец. Действительно, фея!

— Здравствуй, крошка! — любезно просюсюкал я.

Фею отнесло на довольно приличное расстояние; там она и осталась, проговорив спокойно:

— Еще раз назовешь меня крошкой — испепелю. По вашему летоисчислению мне восемь веков. Однако к делу. Меня зовут Кюс.

— Очень приятно… — пробормотал я, жалея, что не захватил сачок.

— Заткнись! Твое имя — Евгений, если, конечно, Прорицание не врет…

— Не врет! Мммау!! — В моем рту оказался пропитанный медом кляп.

— Я дважды не повторяю. Так вот… Что это?!

Я все-таки сьел кляп и, вконец разозлившись, выколдовал сачок, использовал его по назначению и утробно расхохотался, увидев, как барахтается в сетке спесивая Кюс.

— А я бы на твоем месте повторил! — русская речь выплескивалась из-за моих губ с шипящим акцентом, поэтому звучала зловеще. — Теперь поговорим пристрастно, если не хочешь по-хорошему… Во-первых, кто ты, маленькая злючка? Во-вторых, что такое Прорицание, о котором ты дважды упоминала? В-третьих, где я нахожусь? Ну?! Дротик, пригвоздивший сачок к земле, заставил фею говорить.

— Ах ты, чешуйчатый мужлан! Да я тебя…

Второй дротик вонзился в мясистый голубой лист на более опасном расстоянии, хлестко вышибив оттуда прямо на Кюс желтую струю сока.

Это оказалось замечательным уроком.

— Хорошо, свинь… то есть свирепый воин! — поспешно поправилась она.

— Так-то лучше! — ухмыльнулся я. — Итак, по порядку: кто ты?

— Я фея, — кротко начала Кюс, — имя и возраст мой ты уже знаешь. Родилась я в Цемплусе, в стране Грез. Слушал о такой? Впрочем, откуда, ты же землянин… Она лежала между землями эльфов и гоблинов — существ, исстари непрерывно воюющих друг с другом. Наша страна бола маленькой, обитали там миролюбивые феи, поэтому мы, спасаясь от драчливых соседей, накрыли ее энергетическим куполом. Вокруг нас клокотало кровопролитное сражение, а мы творили добрые дела, совершенствовали волшебническое искусство. Но когда мне исполнилось сто лет, все внезапно кончилось. На помощь гоблинам пришла какая-то третья сила, наш защитный купол пробили, а гоблины, эти гадкие варвары, стали грабить и устроили кошмарную резню…

— Слово-то выдумала какое — «резню»… — мстительно внедрился я в рассказ. — Сказала бы просто: передавили они вас, как мух!

Фея судорожно забилась в сачке, что-то истерически пропищала, а мне вспомнилась семейная сценка: вот я дома, сижу в кресле и тискаю черного кота. Котище рвется прочь, орет, шипит и скалит острые клыки, а я с неизъяснимым наслаждением все сильнее и сильнее сжимаю его мохнатое упирающееся тело, треплю за мягкую шкирку… Отец мне сказал тогда, что садизм — лучший отдых, и я смущенно отпустил котяру…

А Кюс билась в сачке, пытаясь миниатюрными ручками разорвать сетку, визжала: «Мы не мухи!..» — или что-то похожее на это.

— Прости меня, фея! — тихо молвил я и принялся неумело утешать ее: — Ну дурак я, дурак, по дурости и ляпнул, просто «резня» — слово неподходящее; а феи — они не мухи, они — феи!..

Кюс наконец успокоилась и сипло заговорила.

— Да, мы не мухи, по нас, действительно, давили, как мух! Гоблины ловили нас грязными ручищами, зажимали в кулаки и давили, давили! Я видела, один даже ел фей, да, ел!.. Он их много-много наловил и сварил в масле, а потом ел, чавкая, похрустывая!!

Она опять пронзительно завизжала, и мне вновь пришлось ее успокаивать, приводить во вменяемое состояние. Успешно справившись с этой нелегкой миссией, я спросил:

— Ты говорила, что вмешалась какая-то третья сила и помогла гоблинам, — кто это был, что за сила?

— Они ворвались вместе с гоблинами, все были разные, в таких черных  звездчатых плащах. До того момента я никого подобного не видела, кажется, они даже не из Цемплуса пришли, а из какого-то иного мира. Они забрали многие ценные достижения нашей цивилизации и около дюжины фей, в том числе и меня. Помню еще, что возглавлял пришельцев чешуйчатый бородатый урод. Он был чем-то похож на тебя, но крыльев и хвоста у него не было. У него тоже имелось три глаза, только у тебя глаза вытянутые в линию, а у него средний глаз располагался на лбу, был круглым и постоянно менял цвет…

— Это Корф! Он глава здешнего Братства чародеев и верховный жрец Денницы, — догадливо воскликнул я и, скромно приподняв хвост, уточнил: — То есть, был главой и жрецом. Я его убил недавно.

— Правда?! Какой же ты молодец, Евгений! Можешь выпустить меня, я уже не сержусь, — осчастливленно зачирикала Кюс.

Я опасливо выдернул дротики из земли и приподнял сачок. Оттуда вылетела основательно помятая, но явно обрадованная фея. Она, как видно от избытка чувств, врезала мне ногой в средний глаз, затем, перекувыркнувшись в воздухе, сотворила подобающую моим размерам беседку, увитую самым что ни на есть настоящим плющом. Зайдя туда, я обнаружил плетеный табурет, сел на него, а Кюс все штопола воздух вокруг меня, возбужденно щебеча.

— А он сильно мучался?

— Сильно.

— Ой, как хорошо! Скажи, а…

— Достаточно, садистка! Что было дальше?

— На чем я остановилась?

— Остановилась ты на том, что Корф и его люди забрали достижения вашей цивилизации и дюжину фей, в том числе и тебя.

— Да, верно. После этого Корф усыпил меня. Очнулась я, когда меня несли по какому-то туннелю. В конце него виднелась открытая железная дверь. Миновав ее, мы оказались здесь. Один из сопровождавших колдуна (кстати, человек) украдкой дал мне несколько в сотни раз уменьшенных книг. Потом все мои провожатые в буквальном смысле исчезли, а я осталась. Все это я помню смутно, ведь тогда я была совсем крошкой: сто лет все-таки.

— А больше ты ничего не помнишь? — поинтересовался я, а фея вдруг резко изменила траекторию полета, вонзилась в заросли плюща и оттуда совершенно неубедительно залепетала:

— Ничего, ничего больше не помню, совсем ничего!..

Во избежание новой истерики я обрубил расспросы на эту тему, решив мысленно, что когда-нибудь все равно дознаюсь.

— Ты говорила, что какой-то человек дал тебе несколько книг. Что это за книги?

— Когда я их увеличила, одна оказалась тем самым Прорицанием, — успокоенно ответила Кюс, вылетев из-за плюща, — а другие — учебниками по прикладной магии и чародейству. Всю информацию, содержащуюся в книгах, я усвоила недавно, полвека назад. Кстати, в Прорицании говорится о тебе.

— Покажи-ка мне его! — полуприказным тоном молвил я.

— Ладно, полетели! — предложила шея, нагло усевшись мне на макушку.

— Куда? — поинтересовался я, выходя из беседки.

— Видишь одинокое дерево? Да нет! Вон то, с алой кроной.

До дерева было не слишком далеко, а ноша но слишком тяжела, поэтому я полетел.

— Откуда ты знаешь русский? — полюбопытствовал я у Кюс, влепившейся в пластины на моей голове.

— В стране Грез научилась: туда залетали ненадолго души некоторых людей, в том числе и русских. Много среди них было колдунов, а также одурманенных чем-то и просто спящих. Только скучные они, все время расспрашивают, что да как. А потом рассказывают о Земле, о жизни на ней, колдуны делятся своими примитивными знаниями и догадками, спящие каются, думая, что уже умерли. Не желала бы я жить на вашей планете, нет на ней ничего интересного. А русский язык мне сразу понравился, только гласных в нем маловато.

— Ты же говорила, — лукаво произнес я, что тебя похитили семь веков назад. Но за семь веков русский язык очень сильно изменился, а ты говоришь на вполне современном языке.

— Во-первых, в страну Грез иногда (очень редко, правда) попадали души людей из других эпох. На моей памяти залетели две души из двадцатого века. Кроме того, человек, давший мне Прорицание, оставил и самоучитель русского языка двухтысячного года издания.

— Двухтысячного?! — изумился я,

— Да, — подтвердила Кюс. — Он, к сожалению, сгорел около двух веков назад от неосторожного заклинания, а то я бы тебе его показала,

— Жа-аль! — протянул я, зависая в воздухе над целью перелета — раскидистым деревом с алой кроной.

— Спасибо за доставку! — звонко крикнула Кюс и молниеносно юркнула в его листву.

Мне  не оставалось ничего другого кроме как опуститься на землю и ждать появления феи. С трудом волоча за собой кожаный мешочек, та вынырнула из аккуратного дупла, черневшего в розовой коре дерева.

— Мог бы и помочь даме! — выдохнула Кюс.

— Мог бы и помочь, — согласился я, беря ее вместе с мешочком к себе на ладонь. — Что ты приволокла?

— Прорицание. Ты же заказывал.

— Действительно, заказывал, — вспомнил я, вытряхивая на ладонь микроскопическую книжечку.

Фея едва успела отпорхнуть в сторону. Что-то просвистев, она заставила книгу вырасти настолько, что мне пришлось да карачках выползать из-под многопудового чтива.

— Мой размерчик! — изрек я и отпахнул первую страницу.

Книга выдохнула мне в морду красивое облако зеленоватой пыли, ставшее на мгновение желтым, потом розовым, красным и, наконец, бордовым. Я закашлялся. Когда приступ прошел, пыль исчезла и я увидел стройные линии уже знакомых рун. Их причудливые загогулины мягкими щупальцами проникли в мозг, свиваясь в стихотворные строчки:

Приветствую тебя, герой,

Евгений, благородный воин!

Заглядывать в меня порой

Ты будешь чести удостоен.

Поймешь на этот раз ты лишь

Мою начальную страницу,

Итак, читай! Ты полетишь

В могучих варваров столицу.

Храни, как чешую лица,

Ты драгоценнейшую фею.

Освободиться от Кольца

Смогу я только вместо с нею.

Когда покину эту клеть,

Освобожусь я от заклятья

И, если так поступишь, впредь

Вам с феей буду помогать я.

Дальше, как я ни старался, разобрать ничего не удалось. Я поискал глазами Кюс. Та не замедлила появиться, мягко пристраничившись на край книги.

— Все понял? — ехидно поинтересовалась Кюс.

— Ничего не понял, — откровенно признался я. — Объясни-ка мне, что значит это странное послание? Какая такая «могучих варваров столица»?

— Объясняю: под могучими варварами книга подразумевает пурсов, шкуры которых ты наверняка видел.

— Да, видел, — подтвердил я феино предположение. — В замке Корфа даже чучело пурсячье было — такая громадина с дубинищей… Настоящий великан. А где находится столица пурсов?

— Сутки лета отсюда или около того, — охотно ответила фея и быстро добавила: — Но без меня ты все равно не найдешь Эмо (столица пурсов Эмо называется). Без меня ты даже не сможешь выйти отсюда, кроме того, в Прорицании написано…

— Да не волнуйся ты так! — прохмыкал я, глядючи на Кюсовы переживания. — Возьму тебя с собой, раз надо… Кстати, когда мы вылетаем?

— Скоро, как только соберу вещи, — ответила явно успокоенная моим заверением фея. — А то, знаешь, семь веков в этой клетке…

— Почему же клетке? — изумился я. — Решеток тут нет, никто тебя не держит, и природа — рай, значит, ты не пленница.

— Но кроме меня здесь никого нет. Это маленькая планетка диаметром полдюжины земных километров. За семьсот лет я все тут изучила так же хорошо, как свои четыре пальца. Скука невероятная!

— Однако же, с размахом действовал чародей Корф! — восхищенно воскликнул я, прикидывая размеры и убранство одинокой камеры.

Между тем, Кюс пропищала что-то, вяло взмахнув ручкой, и огроменная книга, распахнутая на первой странице, мгновенно съежилась до размеров четвертушки ластика. Фея звучно захлопнула Прорицание и принялась упихивать его в кожаный мешочек.

— В рунах еще говорилось о каком-то Кольце, кого-то поработившем, — вспомнил я. — Что ты о нем знаешь, Кюс?

Мой вопрос буквально прихлопнул ее: она бессильно разжала ручки, и Прорицание, наполовину вползшее в кожаный мешочек, упало на травинку. Фея судорожно дрыгнула ножкой и стрекотнула крылышками, но ничего не ответила мне. Углубляться дальше в чащобу вопросов я не стал из добросердечия, заметив предыстеричное состояние Кюс. «Опять запретная тема, — рассерженно подумал я.— Сплошные тайны у этой стрекозы. А может, тайна одна, может, я лишь с разных боков подступился к ней? Выведаю, непременно выведаю, но потом…»

Поняв, что я прекратил допрос, Кюс оправилась, судорожно засунула Прорицание в кожаный мешочек и, оставив его на траве, юркнула в дупло дерева. В дорогу она собралась с быстротой, поразительной для прекрасного пола. Фея проворно передала мне множество мешочков, для размещения которых пришлось сотворить на широком поясе с дротиками несколько глубоких навесных кармашков.

Вскоре фея уже пела мелодичное заклинание, дирижируя волшебной палочкой. Некоторые места мы пропели вместе, и Кюс недовольно гримасничала, слыша мое скрежещущее пение. Наконец в ароматном воздухе с треском прорезалась открытая железная дверь, и мы с радостными криками кинулись в нее.

В туннеле ничего нс изменилось кроме трупов горгон, которые наполовину разложились и пахли отвратительно. Сзади раздалось подозрительное шипение.

— Смотри! — вскрикнула моя спутница, сделав мертвую петлю во влажном воздухе.

Я обернулся: дверь бесследно рассосалась, вместо нее образовался гладкий каменный тупик. Взяв фею на ладонь, я быстрым шагом пошел по петляющей утробе. На мне выступил липкий красный пот: становилось жарко. Дойдя до изваяния из окаменевшей слизи, я с детским вандализмом срубил ему валун головы и прытко побежал дальше.

Жap становился невыносимым, слизь начала кипеть, превращаясь в едкий пар. Я бережно зажал в кулаке Кюс, напрочь потерявшую сознание, и понесся со скоростью, рекордной для бегущих по раскаленной сковороде. Слизь лилась на меня расплавленным дождем, дырявя крылья; пар въедался в глаза, пронизывал все тело. Я налетал на станы, падал, снова бежал, слыша позади себя грохот обвала. Пещера тряслась крупной предсмертной дрожью. Раскаленный протез немилосердно жег ногу, со ступни второй дымящимися ошметками слетала чешуя.

Тусклый лунный луч обнадеживающе продрался сквозь раскаленный пар, но идти я уже не мог. Вдыхая приятный аромат жареного мяса, я визжащим бифштексом пополз к выходу. Вдруг мне стало легче, жжение в правом ноге исчезло. Поняв, что потерял протез, я вывалился из пещеры под беззвездное кофейное небо, на котором морозно пламенели призрачные глаза сиреневой и восходящей желтой лун. Стены обрушились за моей спиной, и несколько пудовых камней вышибли из меня человеческую душу, улетевшую безо всякой надежды возвратиться в исстрадавшееся тело.

 

© Евгений Чепкасов, 1996, Пенза