История, которую начал рассказывать автор с того момента, как сели за стол, напомнила мне сюжет Всемирного потопа. Немного не укладывалось то, что это был уже современный мир и «каждой твари по паре» на нашем судне не оказалось, да и Автор не совсем походил на Ноя. Кроме уже знакомого мне старика на разграбленном военном катере находилось много детей, которых он нашел на крыше детского дома, когда все началось.
Им пришлось долго дрейфовать на бездействующем судне по уходящему под воду городу. Припасы вылавливали кошками и удочками, стараясь не перевалиться за борт от порывистого ветра и постоянно накрывающих их огромных волн. На самом деле – очень повезло, что борт выдержал многочисленные столкновения с высокими зданиями и особенно плавучими средствами, включая немногие оставшиеся в живых катера и кораблики из речного порта.
— А как же остальные люди? – спросил я в процессе рассказа. – Куда делись они?
— Я тоже постоянно задаюсь этим вопросом, Книжник. Кроме моих подопечных – совершенно никого. Будто исчезли все. Странно это. И страшно.
— Долго вы так плаваете?
— Меньше года. Все произошло прошлым летом. Мы смогли как-то продержаться даже эту зиму. Пришлось долго искать теплые вещи. Еще сложнее – лекарства. Дети оказались очень сильными, как будто их кто-то уже готовил к такому выживанию. Но болезни все равно появлялись, были и конфликты. Их нужно воспитывать, Книжник.
— Сколько?
— Одиннадцать. Шесть мальчишек и пять девчонок. Все не старше шести лет, еще совсем малыши.
— Такие маленькие!?
— Именно. Хорошо, что у меня есть опыт, хоть и не совсем большой… Что ты так на меня смотришь? Да! У меня были дети, Книжник! – я не смог выдержать этого взгляда и отвернулся. На глазах старика выступили слезы. – Что? Тяжело, да? Ты, ведь, все понимаешь, не так ли? (читайте далее…)

Немир долго не мог уснуть. Солнце давно зашло. Птицы перестали шуметь в ветках старой сирени, на которой только-только стали распускаться почки. В соседнем дворе уснула скотина. Он смотрел в потолок, абсолютно черный в темноте. Сердце, временами, начинало бешено биться, разгоняя по всему телу горячую кровь, полную адреналина и чего-то еще, того, что обжигало. К горлу то и дело подкатывал ком от того, что он не мог с этим ничего поделать.
Он рано почувствовал запах сирени. Запах, который никогда уже, быть может, не забудет, потому то влюбился в него однажды зимой. И только ли в запах?
Она зашла в дом, чуть слышно прикрыв дверь. Мягкими, шелестящими шажками подошла к постели, расстегнула платье одним ловким движением. Оно упало на пол, стекло по ее телу, повторяя прекрасные формы, теперь не защищенные ничем. Поставила колено на кровать и оперлась на него, подползла к Немиру и положила голову на вздымающуюся горячую грудь, щекоча темно-каштановыми волосами.
— Ты, верно, хочешь мне что-то сказать, Немир? Говори сейчас. Ведь не зря ты ждал меня полночи, перебирая разные варианты развития событий.
— Не скажешь, где была? – он почти укрыл от нее нервные нотки в голосе, приложив огромное усилие для того, чтобы сказать это как можно спокойнее.
— Не скажу. Ты и сам не хочешь знать ответа на этот вопрос. Боишься услышать его, боишься подтверждения своих тяжелых мыслей. – Она говорила ровно. Ни капли волнения. Иногда даже с вызовом.
— Меня тошнит от запаха, исходящего от твоего тела. От груди, которую обсасывал какой-то потный выпивший верзила. От твоей шеи, которую вылизывали, будто это не часть твоего тела, а корка чертового хлеба, обмазанного медом. Смыть чужой пот с твоего тела, который лился на тебя ручьями с какого-то хахаля, первого ли за все это время, невозможно! Как и скрыть его ароматом сирени, который, как ты знаешь, мне любим. – Он замолчал. Нужно было взять паузу, чтобы не перейти на грубый тон, которого так не любил, чтобы перевести дыхание. – Мне не обязательно слышать от тебя ответа, который я знаю и без слов. Не важно, где, не важно, с кем. Ты была с другим.
Неалия. Нея, как звал он ее ласково. Как называл ее только он. Она слушала молча, только тихо дышала, впиваясь в его грудь ногтями там, где было большое родимое пятно, величиной с ладонь.
— Я прощал тебе уже не один раз поздний приход и делал вид, что просто не замечаю этого. Мне чудилось, что ты одумаешься. Что когда-то поймешь сама, что делаешь ошибку, пытаясь обмануть меня, думая, что я сплю, когда приходишь и неслышно ложишься в постель, думая, что не чувствую тошнотворного запаха чужого пота и алкоголя, который исходит от твоего тела.
Ведь я столько тебе дал. Столько сделал, чтобы ты не была одна, чтобы у тебя было если не все, то хотя бы больше, чем есть у других. Вспомни. Вспомни, кем ты была до встречи со мной. И кем стала сейчас. Все! Все, что было и есть у меня, сделано ради одной только тебя, и ты вот так просто отдаешься другим.
— То есть, по-твоему, я просто какая-то потаскуха? Мерзкая шлюха, коих полно в этом чертовом городе? Коих здесь полные бордели!
— Я этого не говорил.
— Но твои слова именно это и значат, Немир!
— Я этого не говорил! – повторил мужчина громче. – Это исключительно твои слова.
— Именно это ты и сказал! Не прямо в лицо. Потому что ты тряпка, и сказать в лицо не сможешь совершенно ничего! Тряпка, какую еще нужно поискать. Простая шавка, которая, обидевшись, лает из-под порожней телеги, зная, что никто за ней попросту не полезет!
— Успокойся. – Немир сказал это тихо, пытаясь более не задевать девушку, но она не успокаивалась.
— Ты оскорбляешь меня одним только присутствием в этой комнате и одной со мной постели! Ты — мерзость, которая не способна ни на что, кроме как ныть и хвастать миру, что сделал какие-то там мелочи якобы ради меня! МЕЛОЧИ! Слышишь? Не способен ни на что! Ни на дельный подарок, ни на правильно сказанное слово, ни на удовлетворение в постели тебя никогда не хватало! Никчемный мужчинка, возомнивший себя героем из сказки! Такие никому не нужны, понимаешь? Никому! Одна я, дура, сжалилась над тобой, оказавшись рядом и не сбежав при первой же возможности! Никому ты больше не нужен, кроме меня. Да и мне не нужен. Ты только портишь мою жизнь, Немир. Забираешь молодые годы, которые я могла бы провести в объятиях какого-нибудь красавца! Мускулистого, уверенного в себе и своих силах! Надежного, импульсивного!
— Как, например Иридан. – Сделал вывод из ее описания Немир, сделав вид, будто не заметил всего, что она сказала ранее.
— Иридан – проговорила Нея, словно пробует имя на вкус, наслаждается им. – Он на порядок тебя лучше. – Мужчина засмеялся, скрывая все-таки вызванную обиду и злость. – Я бы на твоем месте не смеялась, — зло сказала девушка. – Ты надо всем смеешься, а стоило бы что-нибудь с этим сделать. Например, убить себя, чтобы я не мучилась рядом с тобой только лишь из жалости.
— Командир декады. Сын великого Ольха, начальника стражи. Глупый, никчемный папенькин сынок, к которому убегает ночами моя возлюбленная, пораженная горой мышц! Ахаха! – Немир рассмеялся в этот раз с частицей искренности. – И мне убиться из-за этого? Что ты, шлюха, променяла чувства, преданность и всю жертвенность, которые я к тебе применяю, и которые ты так и не заметила за эти годы, на его желание воспользоваться только лишь твоим телом? Еще скажи, что ты любишь этого придурка, и тогда я точно лопну со смеху! – мужчину стало заносить. Его глаза заслезились от безудержного истерического смеха. – Моя дорогая и любимая девушка, и этот уродец!
Длинные острые ногти Неалии вонзились в грудь Немира. Она рванула рукой, оставив глубокие порезы, подняла свое тело и с замаха ударила его по щеке, вымазав кожу и простыни в кровь, которая осталась на пальцах. Мужчина перестал смеяться. Стал серьезным, но его глаза не выражали ни злости, ни обиды. Наоборот, в них все еще был отблеск необъяснимой радости. Он медленно поднял руку застывшей девушки, оглядел ее, поднес к губам и попробовал на язык капельку крови, спрятавшуюся на подушечке одного из пальцев. Ошарашенная, она смотрела поочередно то в его глаза, то на четыре пореза, истекающие горячей кровью у него на груди.
— За эти годы, Нея, — ласково начал он, смотря ей в глаза, — я ни разу не поднял на тебя своей руки, ибо не признаю насилия над слабым полом и не могу пройти мимо, если таковое кто-либо пытается совершить. И даже сейчас, когда стоило бы раскроить твою милую мордашку в лоскуты, я останусь верен своему принципу. Однако, мне ничего не мешает выставить тебя за дверь, дабы твоя грязная сущность более не оскорбляла меня своим присутствием в этом доме.
Этим утром, которое вот-вот настанет, я выхожу в поход, как и многие другие, включая десятника Иридана, коего ты не один раз брала в пример. Этот дом был продан еще два дня назад, посему вернуться в него ты уже не сможешь, если только тебя не пустит в него новый хозяин, хороший семьянин и верный муж, купец Эгнэст. До сего момента я хотел порадовать тебя тем, что купил на окраине Изаира дом, в котором ты будешь ждать моего возвращения с войны. Повторюсь, так было только лишь до сего момента. – Неалия напряглась, на ее лице появилась досадная гримаса. – Теперь же тебе придется жить на улице. И я не подумаю сжалиться над тобой, как бы ты ни просила.
— Но Немир… — прошептала Нея.
— Никаких но. Больше не говори ничего. Я хочу поспать еще хотя бы часок. Через час после рассвета мы должны покинуть дом, потому как новый хозяин с того момента будет иметь полное право на владение им. – Немир поднял с пола свою рубаху, которую бросил так, не желая вставать, еще вечером, приложил ее к лужице крови, образовавшейся в ямке чуть ниже солнечного сплетения. Оттуда протянул ткань к порезам, которые почти перестали кровоточить. Он небрежно бросил окровавленный комок куда-то в угол, отстранился от легшей на его грудь дрожащей руки Неи, повернулся на бок и тихо засопел.
Все еще нагая Неалия подтянула пышное одеяло, обняла мужчину и спряталась под ним сама. Она прижалась к его спине всем телом и попыталась запутать свои ноги в его ногах. Одной рукой обняла его, положив ладонь на порезы, которые все еще были липкими от капелек крови. Он не пошевелился. Только глубоко вздохнул.
Утром все было так…

© Аким

Я сжег вчера несколько иностранных книг, прежде чем окончательно понял, что искать в них удовлетворение – сущая глупость. Мне нужно было что-то другое! Что-то родное, давно устаревшее, а пахнущее древесной смолой, сушеными грибами и, почему-то, берестой или испачканным чернилами из камеди и сажи пергаментом. Тогда, наконец, решил отправиться к Яге, чтобы выпить немного настойки и узнать, как идут дела в сказочных мирах, не нужна ли какая помощь.

Лес встретил меня как старого друга. Из кустарников малины и смородины выбежали звери, взглядом провели до самой избушки и, нехотя, вернулись обратно. Такое ощущение, будто ждали с нетерпением. Изба повернулась ко мне задом, а к лесу передом даже без просьбы, как будто рядом стоял датчик движения. Я подошел к двери, постучал в нее машинально и сразу же открыл и сделал шаг вперед, проходя в большой зал, из которого вели выходы к множеству комнат.

– С-ДНЕМ-РОЖ-ДЕ-НИ-Я! С-ДНЕМ-РОЖ-ДЕ-НИ-Я! С-ДНЕМ-РОЖ-ДЕ-НИ-Я!!! Ура-а-а-а-а!!! – меня обхватила толпа людей, зверей, сказочных существ, несколько пар щупалец, чьи-то огромные крылья и чего там еще только не было! Пол тут же ушел из под ног, а потолок почему-то оказался перед моим лицом. На мгновение мне показалось, что меня не выдерживают и сейчас уронят, но ощущение оказалось ошибочным – несколько передних конечностей с силой толкнули меня вверх.

*БАМС*

– Ай!

*БАМС*

Толпа тут же затихла, окружив меня. Я слышал, как где-то совсем далеко, за спинами остальных одна из голов Горыныча промычала скромно: «Нехорошо как-то получилось». Яга прокомментировала незамедлительно:

– Нехорошо? Кто придумал Книжника подкидывать в моей меленькой избушке? Не могли его на улицу вынести хотя бы? – Рядом прозвучали ее шаги, и голос прозвучал уже над головой. – Живой, милок?

– Живой, старая, – промычал я и стал перекатываться на бок. Дыхание все еще отказывалось восстанавливаться полностью от двух неожиданных ударов. Хотелось встать и посмотреть на всех присутствующих. В голове при этом решалась задача: смотреть на всех злобно за то, что так уронили, или радостно, потому что душа ликовала оттого, что этот мир помнит о дне, который забыл я сам.

– Тогда вставай и не вытирай пыль на полу, – проворчала Баба-Яга, словно отчитывая шкодника. – А вы чего стоите, смотрите? Помогите встать гостю, и идем к Скатерти-Самобранке!

– Ура-а-а! – протянула снова толпа надо мной, отчего в голове, будто колокол ударил. Меня снова взяли несколько конечностей и неуверенно подняли с пола и понесли, видимо, на улицу, потому что духота, созданная скоплением существ, сменилась снова на свежий лесной воздух.

Я решился все-таки открыть глаза, когда меня поставили на ноги. Оказалось, что на дворе ночь. Потом кто-то догадался стянуть с моего лица капюшон, отчего тут же в глаза ударил яркий свет.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! – прозвенел передо мной тонкий голос моей сестры. – Как же я давно тебя не видела, Мишка! – Маша обняла меня своими маленькими хрупкими ручками и прижала к себе неожиданно сильно. – Почему после Нового Года пропал? Чем занимался все это время… – вопросы сыпались так быстро, что половину мне не удавалось даже запомнить, еще на част не успевал ответить, а оставшиеся получали лишь скудную долю внимания, ибо быстро теряли свою актуальность. Для меня все было как на замедленной съемке, при этом быстро на все реагировать вовсе не получалось.

Рядом с нами собралось много разных персонажей: Яга ходила вокруг да около, призывая всех к столу, который успели поставить перед избушкой, Горыныч гонялся всеми головами за юрким Фрэнком, проскакивающим между его шеями, тем самым завязывая их в узел, ему в этом помогла Чеширский Кот. Кощей медленно шагал за Ягой, пытаясь ее успокоить и выхватить из ее рук любую тяжелую вещь, которую она так и норовила куда-нибудь перенести. Ходила рядом, загадочно поглядывая в мою сторону и улыбаясь, когда мы встречались взглядами, Алиса из Страны Чудес. В воздухе чувствовался терпкий запах дымовой трубки Абсолема из того же сказочного мира, хотя самого гусеницы видно не было.

Еще множество персонажей было здесь. Большинство уже сидело за столом, ожидая начала пиршества.

– … мы так скучали все по тебе, Книжник. – Совсем тихо произнесла Маша, заметив, видимо, что я стал улетать в какие-то свои облака. А я осознал, вдруг, что моя сестра уже точно повзрослела. Передо мной стояла вовсе не та наивная девчонка, которой она была даже после победы над Кощеем. Тогда в ее душе порхали бабочки, а тараканы в голове раздумывали еще, какое надеть платье и как краше представиться перед Смотрителем. Сейчас же в глазах затаилась мудрость, коей, кажется, не дождаться даже и от меня, на лице появились морщинки свойственные не частому смеху, а напряженной мысли, от которой появляются складки на лбу и сводятся воедино брови. При этом в движениях появилась особенная легкость, грация. Каждый жест был для чего-то предназначен, чего мне понять не удавалось, но было видно, что за ним следует какое-то событии, действие или иной результат.

Она стала женщиной.

И от понимания этого стало немного грустно, хотя и хотелось одновременно за нее порадоваться.

– Я тоже по тебе скучаю, сестрица. – На этот раз я сам заключил ее в объятия, как будто делая это в последний раз. Отпустив, поцеловал в щечку. – Идем за стол, а то старая сейчас всех нас в угол поставит за то, что отказываемся есть. Наверняка у Василисы скатерть взяла ради такого события.

– А кто это тут обо мне вспоминает? – Прозвучало кокетливо в стороне. – Не виновник ли торжества? – Василиса Премудрая подошла к нам, словно давно ждала какого-нибудь повода. Она была одета в платье с русскими народными узорами, которое прекрасно подходило к ее румяному лицу и сидело на стройном теле. – Поздравляю тебя, Книжник, с твоими именинами. – Щеки коснулись мягкие губы девушки, от которых по коже прошелся холодок. В нос ударил сладкий запах сирени. По глазам сестры было, что ее этот жест немного смутил, поэтому я скромно поблагодарил Василису за поздравления и привлек всех к столу, чтобы избежать возможного продолжения разговора в таком составе.

– Большое всем спасибо, – проговорил я громко, когда все уселись за стол, – за то, что сделали такой нескромный сюрприз в день, который даже в моей памяти не смог отложиться! Вы напомнили мне не только о том, что сегодня на год ближе стала старость,  но и чем-то действительно важном. О том, что в моей жизни есть вы! Еще раз спасибо!

После моих слов начался настоящий праздник. Появились откуда-то Бременские музыканты, которые порадовали нас прекрасной музыкой, привели медвежат, способных кататься на одноколесном велосипеде и играть на балалайке. Вечером устроили красивый спектакль Буратино и компания.

Я почувствовал себя много уютнее в компании давно известных мне персонажей. Почти обо всех мне было известно больше, чем им самим. Хотя бы потому, что их жизнь часто ограничивалась лишь сюжетом, когда поверх нее скрывалась жизнь авторов, читателей, художников. Нам было что обсудит, над чем посмеяться, что вспомнить. Это был мой дом. Моя семья.

Немного ревности принес опоздавший Смотритель, который так нежно поцеловал мою сестру, что мне самому стало неловко. Немного погодя я понял, что это чувство было совершенно глупым, и душу наполнила радость за Машу. Да, всем известно, что она настоящая, а он – книжный. Но никто не знает, что даже надо мной тоже есть Автор, который в любой момент может переписать всю историю, как ему заблагорассудится.

Книжный страж подошел ко мне с каким-то особым почтением и вручил небольшой сверток, обмотанный подарочной лентой.

– Я прошу прощения за опоздание, Книжник. Думаю, ты можешь понять мою занятость и простить ее мне. Прими мои поздравления, а вместе с ними вот эту вещицу. – Сверток лег на ладонь. – Только не открывай его сейчас. Эту вещь просто так показывать никому не стоит.

«Ну вот, – подумал я в этот момент, – новые загадки» – и ладно, если бы это огорчило. Так вовсе нет! Все было с точностью до «наоборот». Душа обрадовалась тому, что в этот день случилось хоть что-то неизвестное и такое притягивающее.

Мы надолго заговорили со Смотрителем, затронув тему работы Совета. Мне было интересно, как проходит там сейчас работа, как живут Стражи, как справляются с тем, что происходит в мирах, и что именно нынче происходит. Сейчас пришло время мне задавать вопросы и всем интересоваться. К счастью, отвечали с тем же желанием, с каким я слушал.

Совсем незаметно наступила ночь. Разошлась по своим мирам часть уставших гостей, остальные разбрелись кто куда. Яга и Кощей медленно кружились на поляне под живую музыку, рядом с ними были еще какие-то пары, Кот с Фрэнком играли в догонялки, постоянно попадая под ноги танцующих. Кто-то бродил по лесу, рассказывая случайным спутникам страшные истории из сказок. Были и такие, кто дремал за столом или продолжал уплетать разные вкусности, запивая все настойкой. Маша уже давно подошла к нам и, положа голову на плечо Смотрителя, как мне показалось, дремала.

Уставшие, но находящиеся, как говорится, в своей тарелке, мы сидели, разговаривая негромко, чтобы не мешать спать сестре и не нарушать покоя, которого так не хватает в жизни действующего Стража. Если это не было счастьем, то чем-то особенно хорошим – точно.

Продолжение следует…

Автор © Аким, 2018