Денис Грушников
— Привет, дед Толя, – сказал я, заходя в зимовье. – Как день прошёл?
— Привет, Серёга. Никак, до обеда ноги ломило, а как снег пошёл, легче стало. На дубасы1 сегодня вышел. И подумал, может, как в молодости, лазить на них?
— Ну, насколько я знаю, на них и сейчас лазают, – ответил я. – Но редко. На весь район, может, один такой и остался.
Автор Денис Грушников
Тайга 10.2
День стоял тёплый. Работы было много. Вечером с приятной усталостью я жарил мясо с салом и луком. Чайник с водой потихоньку кипел в ожидании, когда придёт дед Толя и заварит так, как любит, по старинке, в меру крепкий, с кипящим молоком.
А когда ужин был готов, стол в зимовье накрыт, пришёл дед Толя.
— Ну что, сынок, как день прошёл? Успешно?
— Да, дед Толя, успешно! Ты как? – спросил я.
— Если бы ноги не подводили, вообще бы отлично было!
— Ладно, дед, садись, поешь. Я чайник не стал заваривать, «портить», тебе оставил.
Я протянул заварку. Дед Толя насыпал в ладонь заварки и высыпал в чайник, сдвинув его на центр печки. Когда чайник стал закипать, дед Толя налил прямо в чайник молоко. Отломил от полена щепку и стал помешивать чай. Не давая ему «взорваться» (зависеть).
Я достал ложку деду, нарезал хлеб и поставил на центр стола сковороду с мясом.
— Я жду, дед Толя, – с улыбкой сказал я, когда дед Толя разливал чай по стаканам.
— Чего ждешь?
— Продолжение рассказа.
— А, это-то. А на чем я закончил вчера?
— Что собака молодая была. Сучка молодая…
— Ах, да. Ну так вот, — продолжил свой рассказ дед Толя. – Все собаки как собаки, а эта ни то ни сё. Заходил как-то на пару дней в тайгу, следы посмотреть, солонцы и её взял, а она маленькая, хвостиком влияет, под ногами крутится. И вот идем мы, а она возьми, да и убеги, смотрю, а она по следу пошла, я — за ней, ружьё расчехлил на бегу, перезарядил и тут слышу, она где-то недалеко, тихо так «Тяф, тяф», вяло так. Я давай её искать через прицел, покрутился, поискал и смотрю, она стоит метров триста — триста пятьдесят от меня, а рядом, вот не поверишь, лось стоит и на неё, как на дурочку смотрит, мол, ты что за букашка такая… Серьёзно так смотрит, а та сидит перед лосем, — сквозь смех рассказывал дед, – голову задрала, смотрит ему в глаза… — Мы рассмеялись хором. – А она, она «гав, гав» … тихо – тихо.
— А лося-то подстрелил? — Просмеявшись от представленной картины, спросил я.
— А зачем он мне, да и убежал он, как только меня учуял.
Мы поели, я убрал со стола, подлил горячего чая в стаканы. Сделав по глотку, мы вышли на улицу.
— Похолодает.
— Ага, и ветер поднимается, хоть бы снега не было. Не хочется валяться в зимовье. Оно же как? Сначала неделю сыпать будет, а потом ещё неделю кухта1 висеть, – сказал я, закуривая.
Собаки лежали «клубком» у костра. Где-то рядом, рассекая мощными крыльями ветер, пролетел филин и сел на нижнюю ветку кедра. Он сидел близко, смотрел то на собак, то на нас. Казалось, протяни руку и вот он, смелый, умный, красивый – старый сторожила леса. Наверное, он знал всё в этом лесу и все его истории, а прилетал послушать байки лишь для того, чтобы знать, как их украсит человек…
— Ты его не стреляй! Хороший он. Стережет, следит.
— Да ты что, дед Толь. Тут все в округе знают, что на этой территории ни белковать2 нельзя, ни птицу стрелять!
— Это правильно, это ты молодец. – Сказал дед Толя, глядя на закат.
Солнце уже почти село, освещая последними лучами верхушки гигантов – столетних деревьев, пуская на смену луну. Дул холодный порывистый низовой ветер.
Мы выкурили по сигарете и за этот короткий промежуток времени луна полностью сменила солнце.
В тайге тёмно становится резко…
— Ладно, Серёга, я спать пойду, а завтра ты заходи. Дорассказываю тебе эту историю.
Мы попрощались, и дед Толя пошёл на тропу, а буквально через пять метров его уже было не видно, он скрылся за тенью толстых и тонких кедрин, которые освещала луна…
1Кухта – снег на ветках.
2Белковать – охотиться на белок.
Продолжение следует…
Автор Денис Грушников
Тайга. 10.1
— Был я тогда молодой, только с армии пришёл, почитай, двадцать годков только стукнуло. – Стал рассказывать мне дед Толя. – Посидел дома с месяцок, собрал вещи, продукты и зашёл в тайгу. А зимовейко было-то ещё отцовское, а ему оно досталось от деда, вот как строили, лет сто отстояло, не меньше.
Мы сидели у костра на самодельной лавочке из берёзы. На костре варились щи, распространяя на всю округу аппетитный аромат. Дрова трещали, охваченные огнём, а дым настырно лез в лицо. Дед Толя сделал глоток горячего чая и продолжил рассказ.
— За два года, что был я в армии, зимовье совсем в землю вросло. Полы аж под землю стали уходить. И вот тут я подумал поставить себе новое зимовье. Выбрал место хорошее, метров через триста горная речка бежит, прозрачная, холодная, а за ней сразу опушка начиналась, а вверх по опушке есть небольшая ямка, круглая, как по циркулю, а в ней вода ключевая, вкусная, ммм… никогда больше такой не пробовал.
Нашёл место под солонцы, метрах в пятидесяти от ручья, да так, что при желании можно будет прям с крыши зимовья охотиться.
Дед Толя улыбнулся, сделал глоток, посмотрел вдаль, на закат, сквозь зеленые вековые верхушки кедроча.
– Тепло завтра будет. – всё так же с улыбкой пробормотал дед.
Собаки посмотрели на нас, как бы требуя продолжения рассказа и обратно легли.
— И вот, начал я рубить зимовье, подготовил лес, место. А в это время и друг мой зашёл в тайгу, пришёл ко мне и спрашивает: – «Ты тут, дружище, давно? Вид у тебя диковатый». Я и говорю, что уже около месяца, а может и более.
— «Ты бы вышел, на людей посмотрел. А то я так пару лет назад тоже в тайге два месяца прожил, а когда стал собаке отвечать на лай, понял раз и навсегда, что нельзя человеку долго одному в тайге жить — в зверя превращаешься!»
Собаки лежали, прижавшись друг другу, мы сели за стол, дул тихий тёплый ветерок, а где-то на верхушке деревьев время от времени подавал голос филин. «И сколько лет этому филину» подумал я, посмотрев вверх, откуда доносится звук.
— Лет двадцать тут живёт. – сказал дед Толя, уловив мой взгляд. – Вышел я тогда из тайги, а через пару дней руки совсем зачесались, работы требовали. Я же в тайге лет с пяти живу, а в седьмом классе даже школу бросил ради нее. И вот, собрал вещи и пошёл складывать зимовье. Сложили мы его с другом, печку поставил, как раз к зиме. А были у меня тогда собаки, хорошие, рабочие. А одна сучка, молодая, трусливая, – дед рассмеялся и сквозь смех сказал: – пойдём в зимовье, холодает.
Мы зашли в зимовье, где, потрескивая, догорали дрова. Я подбросил дров и лег на нары. За окном темнело. Дед Толя сделал глоток чая, сказал:
– Ладно, пойду я до своего зимовья, темнеет.
— Дед Толь, оставайся, дорасскажи, раз начал.
— Завтра, сынок, завтра…
— Погодь, не спиши, провожу я тебя. – поднимаясь с нар, сказал я.
— Ты меня за кого считаешь? Думаешь, не дойду? Спать ложись. А завтра, если мясо с луком поджаришь, приду и дорассказываю. – улыбнувшись, сказал дед Толя и вышел из зимовья.
Продолжение следует…
Автор Денис Грушников
Двадцать шестого февраля я стал заходить в тайгу. Как и планировал.
Вещей взял по минимуму, так как необходимо было взять с собой бензопилу и литр бензина.
Первые десять — двенадцать километров шагалось легко, дорога хорошо протоптана, светило солнышко. Но, пройдя это расстояние и свернув за очередную сопку, подул сильный ветер, поднимая снег. Вдали между сопок появились тёмные тучи, говоря, что скоро повалит снег. Идти становилось все тяжелее и тяжелее, а пройдено только часть пути. Рюкзак сильнее давил на плечи с каждым шагом, ноги скользили. Пройдя ещё километров десять, стали встречаться места, где «закипела вода», образовав большие шишки изо льда, которые обойти было невозможно. Приходилось их переползать, падать, скатываться и порой больно биться всеми частями тела о лед.
Пройдя «шишки», оставалась пройти около трёх километров по небольшому подъему, преодолеть ещё одну «шишку», под которой бурлит вода и самые тяжелые четыре километра в гору по крутому подъему.
Подъём оказался очень тяжёлым, давно никто не подымался по нему, точнее, с конца декабря. Натоптанную ещё в прошлом году колею засыпало снегом. Ноги скользили, рюкзак невыносимо давил своей тяжестью. Ноги гудели. Приходилось останавливаться каждые двести – триста метров, так как ноги не могли уже идти, подкашивались, срывались на скользких участках, которые не было видно из-за насыпного снега. Немало мешал встречный снежный ветер в лицо, который так и норовил сбить с ног, как бы говоря – «не ходи сюда». Но я буду не я, если не дойду до своего зимовья, а сверну на ближайшее и там остановлюсь переночевать и отдохнуть.
Зачем тогда вообще шёл, если не можешь дойти? – думал я. Вставал сквозь боль в ногах и во всем теле, с тяжёлым рюкзаком за плечами. Порой думал вытащить часть вещей, оставить на тропе, а завтра с новыми силами вернуться. Но тут же отгонял эти мысли. – «Чего ещё придумал? Не можешь дойти, так разворачивайся и топай домой, в теплую постельку. Харчи тут сбрось, вон, на ближайшем зимовье и дуй домой, слабак! Дорога домой, да налегке, всегда легче и быстрее» — шагая вперед шаг за шагом, думал я.
К вечеру, когда уже начинало темнеть, я наконец-то добрался до зимовья. Как я и предполагал, запас дров кто-то сжёг. Нужно было срочно искать сухостой и заготовить дров, хотя бы на ночь.
Затопив печь оставленными тремя полешками, я набрал полный чайник снега и пошёл вокруг зимовья в поисках сухостоя.
Тучи разошлись, небо было чистым, и только изредка совсем низко пробегали небольшие облака, казалось, протяни в верх руку, и ты обязательно их потрогаешь. Солнце спряталось за верхушками вековых зелёных гигантов — кедрин. Сторожил тайги. Ветер сдул с верхушек кедра кухту, от чего тайга стала приобретать свой могущественный вид. Толстые стебли и темно-зелёный верх деревьев. А внизу мягкий, пушистый снег, глубиной местами выше колена.
Заготовив дров и попив чай с солёным салом, хлебом и горчицей, я расправил постель, подкинул дров в печь и лег спать. Печь шумела, дрова трещали, чайник шипел, как будто думая, закипеть ему или нет. В зимовье быстро стало тепло, а за окном так и кружит ветер, обдувая каждую веточку леса. Глаза закрывались, ноги, руки, да и все тело гудело от усталости…
******
Следующий день я заготавливал дрова, расчистил ключ в надежде, что появится вода. А ближе к вечеру, уставший от беготни по непроходимым снегам тайги, я поставил варить наваристый, таёжный бухлер.
За окном всё так же дул ветер. Я курил в печку, смотря, как танцует огонь и уходит с гулом в трубу.
В дверь постучали.
— Заходи! – ответил я и оглянулся посмотреть, кто пришёл ко мне в гости.
В двери зашёл мой тёзка Серёга. Таежный парень, мой годок.
— Ну, проходи, гостем будешь, сейчас и бухлер будет готов. – пожимая руку, сказал я.
Сергей снял камуфляжный тулуп, топнул ногами, чтобы сбить снег с сапог.
— Ты давно зашёл? – спросил он меня.
— Вчера вечером.
— А ты когда?
— Я — сразу после рождества, девятого утром, – ответил Сергей, садясь на нары. – Ты надолго?
-На недельку, дров заготовить, следы посмотреть. Жена хочет нынче зайти на неделю, вот и пришёл обстановку глянуть.
— Скажи, что тянет тайга? – улыбнувшись во весь рот, сказал Серёга.
— Ну, не без этого, нынче даже сон про тайгу снился, тёща так и сказала: «Тайга тебя, зять, зовёт, а значит — иди». Вот и пришёл. На, нарежь хлеб да сало. – сказал я, положив на стол кусок солёного сала и буханку хлеба.
— Ох, какие бравые прожилки, да и мяско есть на сале, вот такое я люблю.
— А только такое и солю, – раскладывая большие куски мяса по тарелкам и подливая бульон с крупной картошкой, сказал я.
Сергей посмотрел на меня, улыбнулся и спросил:
— Будешь?
Будешь! Будешь! – ответил я, ставя на стол два стакана.
Серёга достал бутылочку и разлил по стаканам, мы ели, степенно разговаривая о количестве зверея этой зимой, о добыче и, конечно же, о шишке.
— Змей нынче рассказывал, как вожжевали1 они вдоль дороги, – стал рассказывать Серёга. — колот соорудили неподъемный, и в троечку идут, значит, колотят. Отколотят километр и назад возвращаются, шишку собирают, в кузов мешки кидают. Так до обеда поколотили, пообедали, колотнули ещё немного, смотрят, а колотушка у колота разбита совсем, спилили березу по размеру, да и соорудили новый колот. Сели на пригорочек, сидят, курят, – продолжает свой рассказ Сергей, попивая горячий чай с молоком. – слышат, машины едут, да не наши, не ЗИЛок, не ГАЗ, а легковая! Ушам не верят, смотрят вдоль дороги, откуда шум идёт. А минут через десять выруливают из-за поворота два внедорожника. — Уж как они пробрались по этим дорогам, не знаю, но подъезжают в аккурат к мужикам, останавливаются. Выходят из них четыре спортсмена.
— В смысле, Серый, спортсмена? Качки, что ли? – спрашиваю я.
-Да, качки, да и в спортивном во всём. И говорят Змею, мол, всю жизнь хотели попробовать колотнуть хоть раз, шика им не нужна, дайте колотнуть».
Ну, Змей жестом показывает на колот. Мол, колоти, пробуй, мне-то что, не жалко.
А колот тот — килограмм под девяносто. Стоит свеженький, только сделанный, ещё даже вожжи не успели намотать.
Ну, тут паренек, что покрепче, два на два метра, шкаф такой протеиновый, подошел к колоту, потрогал его, понаклонялся перед ним, руки поразводил в разные стороны, вверх, вниз.
— Молился, что ли? – улыбнувшись, спросил я.
— Вот и они сначала так подумали, а когда руками стал водить, ну, думают, зарядку делает, разминается так. А нет, оказалось, примеряется. – Серёга улыбнулся, закурил и продолжил. — Берёт этот спортсмен правой рукой чуть ниже середины рукоятки, а левой рукой — у самого основания. Кряхтит, пыжится весь, аж покраснел и поднимает колот. Поднял его, значит, и как даст наотмашь по кедрине, прям как молотком, потом с трудом поставил его обратно к кедру, согнулся весь, отдышаться не может. Простоял так с пару минут, выпрямился. А весь мокрый, пот с лица бежит, он его рукавом вытирает и, задыхаясь, говорит: «Ну и сильные вы, таёжные мужики!!! Уважаю!!!» — У остальных троих желание отпало колотить. Сели спортсмены по машинам и укатили вдаль.
А мужики, когда эту картину увидели с колотом, чуть сигаретки свои не сглотнули! Силёнок в парне немерено, думают, нам бы таких, колот таскать! Сидят в шоке, не шевелятся, в себя прийти не могут от увиденного. Колотом! Представляешь? Да как молотком — наотмашь! Вот как ты с психа по гвоздю бьешь, так и он по кедру!!! – глядя на меня, закончил свой рассказ Серёга.
— Ладно, пойду на своё зимовье, спать пора – сказал, вставая, Сергей.
За окном уже было темно и тихо, ветер тоже отдыхал.
*****
Вот так мы спортсменам показали, какие в Сибири таежники! Удивляюсь таким спортсменам! Их бы силу, да в нужное русло направить… А интересно, много шишки он сбил? Надо будет при случае спросить… — думал я, засыпая.
***
1Сбивание шишек с деревьев диаметром до 45 см производится ударами колота (деревянного молота массой 30—60 кг с ручкой длиной 1,8—2 м) по стволу. С деревьев с толстыми стволами шишку иногда «вожжуют»: к колоту привязывают веревку (вожжи) и два помощника, одновременно дергая веревку, усиливают удар.
© Copyright: © Денис Грушников. Авторские таежные истории
