Несколько лет назад мне довелось ещё раз побывать в тайге, но уже не как турист под присмотром, а на добыче кедрового ореха. И вот тогда-то я и полюбил тайгу. С тех пор я стал заходить в кедровник два раза в год.
Сейчас хочу вам рассказать о своих приключениях и, конечно же, байки бывалых таежников Забайкалья.
— Ты хоть раз-то бывал в тайге? — cпросил меня дядь Саня.
Он был ростом около двух метров, и шагом почти в метр.
Мы прошли уже около пятнадцати километров, и оставалось нам идти ещё километров десять.
— Ну как… был давненько.
— Это тебе не городской лес в три ёлочки. Это тайга. От меня не отходи, — продолжал дядь Саня. – Знаешь, сколько тут таких городских потерялось? Счёту нет!
Когда мы пришли на зимовье, уже вечерело. Я затопил печку, дядь Саня сходил по воду, и мы приготовили на скорую руку ужин.
Вообще, в тайге одно из главных — это еда. Особенно на такой высоте.
С самого рассвета мы приготовили обед, не жалея мяса с салом. Попили кофе с джемом и пошли знакомиться с тайгой. Дядь Саня показал мне деляну: где банька, где какие тропы. Забежали (а с его метровым шагом я и вправду бежал за ним) к соседям, познакомились. Напоследок он решил устроить мне экзамен.
— А теперь скажи мне, где твоё зимовье.
На его лице была улыбка с явной издевкой. И мыслями что я уже давно заблудился и на утро я выйду из кедровника домой.
— Покажи мне “город”! Хоть в какую сторону нам идти?
— Да я тебя, дядь Саня, привести могу и до зимовья что до своего, что до твоего! — ответил я, глядя на него с улыбкой.
— Ну-ну…
— Часа два до заката у нас есть, так что, если блудану , выведешь!
И мы пошли. Примерно через полчаса мы уже были на зимовье, где мне и предстояло прожить почти месяц. Одному.
— Привет, мужики! — поприветствовал я троих, с соседнего зимовья.
— Привет, как тебе тайга? Продуктов тебе хватает?
— Отлично. Да, спасибо, хватает запасов, — ответил я. — Скажите, чьи мешки с шишкой стоят у дороги то тут то там?
— Где наши, где чужие.
— Не боитесь, что кто-нибудь сворует?
— А кто? Тут не город, тут – тайга. А в тайге другие правила! Никто никогда ничего не сворует! А мешки стоят, чтобы машина не кружила, когда выезжать будем, не подъезжала к зимовью, а просто проехала вдоль дороги, а мы закидали в неё мешки.
— Ясно.
— А ты не в курсе, чьи мешки стоят в тайге, среди кедрин? — спросили мужики почти хором.
— Мои, — заулыбавшись, ответил я.
— А не боишься потерять? Как-никак тайга.
— А чего их терять — то? Вечером пробегусь, соберу, к зимовью утащу.
— Молодец. Бывалые так мешки с орехом не бросают: боятся потом не найти мешок. Ладно, пойдём мы, а ты вечерком заходи: поболтаем.
Вот так, благодаря мешкам с орехом, которые я оставлял везде, где соберу полный, меня и узнали таежники.
*****
— Был у нас случай. Приехал к нам на добычу паренёк, чей-то родственник. Так вот, пока заезжали, он нам и говорит, мол, тайгу знаю, не впервой, а по самому видно, что тайги не знает, побаивается, — сидя у костра, попивая густой чай с молоком и сахаром, рассказывал мне Иваныч. – И, значит, собрались мы поутру, как обычно, и пошли каждый в свою сторону, а он за Михалычем увязался, — посмотрев на меня, Иваныч рассмеялся. – И вот, этот паренек, не помню, как его звать, — продолжил Михалыч, — значит, ходит за мной. Час, другой… я уже почти ширу (авт. — мешок) собрал, а он — только пару шишек, – смеясь, рассказывал Михалыч. — Ну, я ему и говорю: «Иди в другую сторону, собирай». Мол, так, ходя за мной, ты ничего не соберешь. Ну, он и пошагал в другую сторону собирать. А я за ним: понимаю, сейчас заблудится. Не знаю, в какой момент, но я потерял его из виду.
А вечером собрались мы с мужиками на нашем зимовье поужинать, чай попить. Ну, вот как сейчас, — подхватил Иваныч. — Мы часто так собираемся. Ну, значит, собрались мы, а его нет. Поспрошали других, с соседних делян, видел кто его или нет. А никто его и не видел. Просидели мы на улице ночь. Темнота, а его все нет и нет. Волноваться стали. Ночь так и прошла вся в волнениях. Зверь тут разный: и медведи, и волки, и кого только нет. А на дворе весна — зверь голодный, разговаривать не будет: порвет и съест.
Над костром стояла сковорода, на которой, пощелкивая, жарился орех. Где-то недалеко время от времени подавал голос филин. Будто говоря нам, что он тут и ждёт продолжение рассказа…
— В тот день мы никуда не пошли, — продолжил рассказ Иваныч, подливая себе чай, — решили с мужиками подождать до обеда и идти поиски организовать. Так он ближе к обеду и “нарисовался” в зимовье. Холодный, голодный, грязный… Ну, мы на него сначала наорали, а потом давай расспрашивать: «Где пропадал, да как?»
— И где же он был? И вообще как назад-то вернулся? — спросил я.
— Заблудился он, на одно зимовье: никого нет. Оставаться, говорит, страшно одному. На второе, третье — нигде, говорит, никого нет. Вот так и ходил до темноты, пока не дошёл до очередного зимовья.
— Там остался ночевать? — подытожил я.
— Нет, вот тут-то мы и посмеялись… — с улыбкой, пощелкивая жареные орешки, продолжил Иваныч. — Смотрит он в зимовье: свет горит. Заходит он и видит: мужик сидит, курит, а на столе сало, хлеб и нож большой, охотничий, прямо в стол воткнут. А у мужика борода до груди, волосы длинные чёрные. Сам мужик загорелый, аж чёрный, как негр. Ну, этот “город” перепугался так, что бежал куда глаза глядят. А куда они могут ночью глядеть? Вот и насобирал все ветки и пни старые. В общем, выбрался каким-то чудом на зимовье пустое, затопил печь, свечку достал, поел да чай попил и уснул, а наутро пошел нас искать.
— Ага, а когда на нас вышел, был голодный, расцарапанный, всего трясет. И говорит нам, показывая вглубь тайги: “Там дед, отшельник, вот с таким ножом!” Мы сначала-то и не поняли, о ком он, а потом дошло… — сказал Иваныч.
— О Лешем, что ли? — спросил я.
— Ага, о нем самом… так леший нам потом говорит: «Зашёл ко мне паренек, сразу видно: “потеряшка”. Встал в дверях и стоит, а я ему и говорю: “Привет, заходи, гостем будешь,” — а у него глаза в пять копеек, развернулся и бежать…
— А ты знаешь, сколько лет лешему? — спросил Михалыч.
— Нет, а правда, сколько? — помолчав, ответил я.
— Нынче тридцать четыре будет, – улыбнувшись, ответил Михалыч.
— А почему же леший он?
— Так как, в тайгу зайдет, перестаёт стричься, бриться и моется через раз, а живёт он тут по полгода. Вот и назвали его лешим… Хотя с тех пор его стали через раз называть отшельником, — улыбаясь сказал Иваныч.
*****
— А в другой год, помнишь, Петька приезжал. Ну, тот, который на Женькином зимовье жил.
— А, это который “радио”, – заулыбавшись, ответил Толя. — Помню такого, смышленый паренёк. Примерно твоего возраста, — глядя на меня, продолжил он.
— Так он тоже тайги не знал, а шишку колотил — шум стоял, – улыбнувшись, продолжил Макс. — Выйдет он, значит, поутру, уйдёт (тавтология) на расстояние видимости зимовья, повесит на сучок магнитофон, включит и пойдёт колотить. И не блуждал. За это и его и назвали (прозвали) “Радио”
*****
Рано утром, когда солнце только начинает выглядывать из-за верхушек кедрин, сидишь у окна, пьешь кофе, в печке трещат дрова, вокруг тишина и только пение птиц. Смотришь, как за окном, бегая по белому снегу, белки учат бельчат добывать себе запасы, и понимаешь, что лучше тайги ничего нет…
Ты, тишина и дикая природа…
Часть 2.
— Ну что, Бумер, пойдём до зимовья? — обращаясь к старому псу, сказал Володя. — Сегодня ты хорошо себя показал. Устал, наверное, гонять зверя. Ты сколько на охоту-то не ходил? Года два? А сноровку не потерял… Охотничья кровь-то не отпускает… Это, наверное, последний твой заход в тайгу.
Они шли вдвоем по тайге, по тропам, которые когда-то, много лет назад, сами и протаптывали…
— Ладно, Бумер, сегодня отступлю я от правил: переночуешь со мной, в зимовье, — сказал Володя, запуская пса в зимовье.
Собака, которой уже было чуть больше десяти лет, сидела у порога, не решаясь переступить его и зайти внутрь.
— Да заходит ты, говорю же, можно…
Бумер сидел и смотрел на хозяина. Впервые за все время его звали на запретную территорию, в дом. С шести месяцев он ходил в тайгу. В любое время года, будь то самые жгучие морозы или невыносимая жара, дождь, снег. Ни разу он или другие собаки не заходили в зимовье, а тут его звал сам хозяин. Бумер сделал первый шаг. Передние лапы стояли уже внутри зимовья, он посмотрел на хозяина с опаской: а не прогонит ли?
— Заходи, заходи, можно!
С минуту постояв, пёс все же решился и зашёл.
— Что-то меня в сон клонит, — сказал хозяин псу, который сидел у лежащего Володи.
— Так я что, спал? И когда же я успел уснуть? Ничего не помню… Надо кофе выпить, покрепче, а то у нас вон зверь ещё не разобран.
Володя встал, опираясь о стол, и прошёл к печке за чайником. Старый пес, виляя хвостом, добродушно смотрел. Мужчина налил кипяток в металлический стакан, насыпал кофе с сахаром.
— Надо дров подкинуть: что-то холодно сегодня. Тебе-то хорошо: вон шерсть какая! Сейчас… попью, полегче станет, и мы с тобой дров подкинем и пойдём зверя разделывать, — не сколько псу, сколько сам себе говорил Володя.
Володя был бывалым таежником. Он вырос в этих краях. С детства, лет с шести или с семи, он начал ходить с отцом в эти края. Заходили в тайгу они тогда с середины лета и до самого нового года, а потом с января и по май… Сейчас ему уже пятьдесят, и не было года, чтобы он не заходил в тайгу… Тайга была его жизнью.
— Что-то у меня голова кружится..
Бумер негромко гавкнул… Это было последнее, что услышал Володя…
— Ночь уже. А как я уснул? Ничего не помню…
Собака смотрела на своего хозяина и потихоньку поскуливала.
— Да что ж такое-то! Чего у меня сегодня голова кружится? Не знаешь? Может, погода поменяется? — Володя вышел из зимовья. Ноги и руки его почти не слушались. Он посмотрел на ночное небо. Светила яркая луна, блестели звезды.
— Хм… странно… Ни облачка, ни ветерка… И что со мной творится? Чего это я спать хочу опять?
Бумер, тяжело дыша, запрыгнул на нары, где спал хозяин. Обнюхал лицо и, взяв в зубы одеяло, подтянул на Володю.
За окном уже давно светило солнце, пели птички. Бумер, гавкнув один раз, как будто говоря: “Жди, я сейчас,” — открыл лапами дверь и выбежал на улицу. Постояв немного у дверей, он прикрыл дверь мордой.
Старый пёс бежал по знакомым ему тропам в сторону дороги, временами останавливаясь и слушая, не зовёт ли его хозяин, но его никто не звал…
— Что за чёрт?! — давя на тормоза “Урала”, выругался паренек лет тридцати. — Какого лешего ты тут сидишь?
— Это же Бумер, дядь Володя! — сказал пассажир “Урала”.
Они вышли из машины. Старый пёс залаял, дергая хвостом.
— Ты чего, заблудился?
— Сам ты заблудился! Этот пёс тайгу знает лучше, чем ты свои пять пальцев!
— Эй, ты куда рванул-то? — обращаясь к псу, крикнул паренек.
Бумер отбежав пять метров, лег и продолжил лаять…
— Вроде как он зовёт нас куда-то! — посмотрев на Бумера, сказал паренек, что был пассажиром “Урала”.
— Бегом в машину! — крикнул водитель, садясь за руль. — Веди нас, Бумер.
По таёжной дороге бежал пёс, а за ним ехал “Урал”.
— Пульс есть, дышит… Плохо, но дышит… Грузим его в машину. Аккуратно только…
Спустя пару часов к больнице подъехал “Урал”, а через некоторое время, врачи везли в город мужчину с диагнозом инсульт.
— Ты сколько в тайге пробыл в таком состоянии? — спросил врач.
— Не знаю. Глаза открою — тёмно, спать охота, голова едет. Я — кофе и опять спать. Потом светло, потом снова ночь, и снова день… Кто же теперь знает, сколько я так лежал…
— Ну и сильный же у тебя организм. Инсульт и кофе несовместимы…
*****
— Спасибо тебе, Бумер, спас ты меня, — обращаясь к псу, сказал Володя. — Кость с меня, и не одна! Если бы не ты, не было бы меня уже…
Тайга. Тишина. Старый пёс и жизнь…
Часть 3
— Ну что, куда пойдем? Направо или налево? — спросил я.
Наше зимовье находилось на самой вершине горы. Поэтому с двух сторон от него начинался небольшой склон.
На улице было тепло. В тайге ещё лежал снег, покрытый ледяной коркой. Передвигаться по нему было тяжело, местами он проваливался под тяжестью тела, и мы уходили под снег по пояс.
— Ну, так что, куда идём-то?
— Пойдём направо.
В этот сезон со мной зашла на паданку жена.
Женщина в тайге — редкость, но все же встречается. Жена в тайге была впервые, и я боялся, что она заблудится.
— Вон там взрослый кедр, там должна лежать шишка, — показывая вглубь леса, сказал я.
Мы прошли триста метров, в глубь тайги. Здесь стала появляться паданка.
— Ну, тут хорошая шишка, — сказала жена, подбирая ещё одну шишку. — Много…
— Да, нужно было несколько мешков взять.
— Так сейчас соберем по шире и пойдём пообедаем. Потом придем ещё.
— Блин, пока нас не было, кто-то уже побывал тут.
— Да кто тут мог побывать, кроме нас с тобой? — спросил я.
— Не, ну, правда, иди смотри, следы свежие, и шишки совсем нет.
Я подошёл ближе, и вправду все было в следах…
— Смотри, — продолжила жена, — все затоптано! Их тут сколько было-то?
— Судя по количеству следов, человек пять… Пойдём дальше.
— И тут все истоптано! Нас не было час — и вот тебе раз, все собрали.
Я ходил, постоянно проваливаясь в снег. Ноги устали, но все же я шёл. Шёл в надежде найти шишку и не потерять из виду жену.
— Да кто тут мог пройтись? Дядь Женины?.. Так они в другой стороне, больше некому!
— Ну, не знаю. Вон все в следах.
— Хорошо, что мы успели собрать тут неплохо до обеда, — сказал я. — Пойдём в другое место: тут в ближайшую неделю ничего не соберем.
Я отвлекся от поисков шишки, закурил и стал оглядываться по сторонам, чтобы понять, куда идти. И…
— Иди сюда, любимая, – заулыбавшись, сказал я.
— Что? — спросила жена, подойдя.
— Сколько мы тут бродим?
— Часа два уже, а что?
— Да, ничего… Я по сторонам не смотрю. А ты тут впервые.
— И что? Не томи уже, говори…
— Вон ту кедрину видишь, старую и кривую?
— Ага, — посмотрев на дерево, что стояло в метрах десяти от нас, ответила жена.
— А ведь мы перед обедом около неё курили… А теперь глянь на след того негодяя, который всю шишку собрал!
— Ну, след как след…
— А ты теперь на свой глянь… А теперь вон на тот след и на мой.
— Так это что, мы, что ли, тут все собрали и затоптали???
Мы враз рассмеялись… Весь вечер мы, сидя в зимовье, вспоминали, как ругали тех, кто за час собрал всю шишку. Смеялись, пили чай, обнимая друг друга. Нам было хорошо вдвоём. Просто, легко и хорошо…
*****
В кедровнике два времени года по добыче шишки. Это осень, когда колотят шишку, то есть колотят по дереву, тем самым создавая вибрацию, от чего шишка падает. И весенний сбор — та самая паданка, когда шишка за зиму сама упала, где от ветров, где зверь уронил, а где и сама по себе.
Шира — это большой мешок с лямкой, который вешают на плечо и в который собирают шишку.
Часть 4.
Тайга и зверь.
— Дорогая, пойдём уже обедать: есть охота. Ты сколько собрала?
— Почти ширу. Давай дособираю и пойдём?
— Давай, — ответил я.
Мы собрали её ширу, водрузили оба мешка мне на плечи и пошли в сторону зимовья.
— Давай я тебя доведу? — спросила жена. — А ты не подсказывай.
— Хорошо. Смотри, а белка так и бегает с нами, – улыбнувшись, ответил я.
Сегодня мы вышли на рассвете. Немного отойдя от зимовья, я заметил, что за нами бежит белка.
Эта белочка жила на старом кедре у зимовья. Каждое утро она с детьми бегала с кедра на кедр, не разрешая им прыгать с ветки на ветку. Я постоянно им давал сухари и орешки. Бельчат она не подпускала ко мне, да и сама с опаской подходила к еде, даже если я отойду на два-три метра. Она бегала рядом с нами, на расстоянии пяти-десяти метров.
— Да… Она с тобой так уже ходила? — спросила жена.
— Нет, первый раз. Ты где деток оставила? — обратился я к белке.
Белочка, посмотрев на меня, отбежала немного и, присев, продолжила наблюдать за нами.
— Ну что, любимая, куда нам идти-то? Где наше зимовье?
— Прямо иди.
— Ну, пошли. Я иду по твоим следам.
Опустив голову, я шёл ровно по следам жены. Идти было тяжело: на спине и на плечах были два мешка с шишкой, а снег был мягкий и скользкий. Я старался ступать ровно след в след…
— Смотри, дорогой, а белка так и бежит впереди нас.
— Ну, вот и иди за ней. Она тебя и выведет к зимовью.
— Смотри, чего это она забегала туда-сюда? – спустя несколько метров сказала жена.
Я остановился и посмотрел вперёд. В метрах десяти от нас бегала белка, как бы преграждая нам дорогу. Я скинул мешки и закурил.
— А я понял, почему она так бегает, – улыбнувшись, сказал я.
— И почему?
— Сделай, любимая, пару шагов в её сторону. Сделай, не бойся.
Жена прошла метра три в сторону белки.
— Стой! — крикнул я. — Стой, говорю тебе!
Жена остановилась и посмотрела на меня. Я стоял, облокотившись на кедр, показывая рукой в сторону белки. Белка сделала пару кругов, как бы преграждая дорогу, и побежала вверх по небольшому склону. Пробежав метров пять, она остановилась и посмотрела на нас.
— И что? — спросила жена.
— А ты разве не поняла? Она тебе показывает дорогу.
— Ну, нам же прямо идти?!
— Нам идти туда, куда бежит белка. А если ты пройдешь ещё метров пять, ты сломаешь в лучшем случае ноги, а может, руку, – улыбнувшись, я ответил жене. — Говорил же тебе, там дальше по прямой старое болото, камни, валуны. Сейчас они под снегом — их не видно.
Жена посмотрела в сторону снежного пустыря, потом на белку.
— Это что, она сейчас спасла меня?
— Нас любимая… нас.
*****
За окном падал снег, а значит, сегодня я отдыхаю.
Затопив с утра печку, я попил кофе и вышел на улицу. Где-то за тучами светило солнце, в тайге стояла тишина, даже птицам не хотелось петь. Из дупла старого кедра на меня посмотрела белка, будто говоря мне: «Чего не спится? Иди отдыхай!»
На соседнем зимовье в километрах двух от меня загудела машина.
— Неужели уезжают ребята? — подумал я.
Спустя пятнадцать минут я подходил к соседям.
— Привет, мужики! Далеко собрались?
— Привет, выходим. Завтра обратно зайдем, но на другое зимовье. Если что надо вывезти, собирай – вывезем, — ответил мне Женя. — А лучше поехали с нами.
— Есть шишки немного. А чего вы так? И чем это зимовье вас не устраивает?
— Так тут такое дело. Сидим в зимовье, выпиваем, разговариваем. Слышим у веранды грохот: ну, собака опять пришла, еду ищет, думаем. Петрович взял полено, вышел и дал по хребтине, — рассказывал мне Женька. — А потом заходит, дверь запирает и спать.
— И что, псу хребтину сломал? — спросил я, глядя по сторонам в поисках пса.
— Мы его тоже об этом спросили, а он нам в ответ, нет, говорит, это медведь был.
— Ага, а наутро половина мешков в клочья разодраны. Не столько съел, сколько напакостил, — продолжил разговор Петрович. — А медведь такой зверь: раз понял, что тут орех, до последнего будет сюда ходить. Поначалу ночами, а потом от голода и днём пойдёт. Так что ты давай с нами переезжай.
— Не, ребят, вы мешки вывезите мои, а я останусь.
— Ну, хорошо, собирай. И будь аккуратней…
Зверь хоть и ушёл с тех мест, где люди: боится, но голод не тётка, пирожком не угостит, как говорится. Нет-нет да и выходит к людям…
*******
Решил я сегодня лечь спать пораньше. Выключил фонарик и почти уже уснул, как из сна меня выдернул лай собаки.
Собаку я завез в кедровник после случая с медведем на соседнем зимовье, да и по тайге стали появляться следы зверя.
Собака была небольшой дворнягой, но дом охранять умела и в случае опасности кидалась и дралась не на жизнь, а насмерть.
Я посмотрел на время: три часа ночи.
— Оскар, фу! — крикнул псу.
Оскар замолчал, но ненадолго. Спустя минуту лай продолжился.
«Неужели и ко мне медведь пожаловал? Хорошо хоть шишку с мужиками вывез. Ладно, прорвемся. Собаку надо запустить, порвет же его, жалко пса,» – думал я.
— Бегом заходи, — открывая дверь, сказал я псу.
— Что страшно? Вот и мне страшно, — разговаривал я с Оскаром, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей.
Прошло не более десяти минут, как Оскар начал рычать и скалиться на дверь.
— Ну все, успокойся, мы в доме, ему сюда не попасть, — успокаивал я пса и себя.
Оскар немного полаял и успокоился, опять ненадолго… Так продолжалось до пяти утра.
На следующую ночь все повторилось, как по расписанию: с трёх часов и до пяти утра. А утром я стал собирать вещи, чтобы перебраться на другое зимовье.
— Привет, мужики! Дело есть к вам!
— Привет, Серёга, говори, что случилось. Поможем, чем сможем.
Я рассказал о своих последних ночах.
— Ну что, перевезете меня? — спросил я.
— Да разговоров нет, — протягивая стакан с чаем, ответил Женя. — Только ты не торопись. Понимаю, страшно, но ты ночь ещё там переночуй. А когда залает Оскар, ты тихонько выгляни.
— Боязно, — ответил я, пытаясь улыбнуться.
— А ты не бойся. Этот “зверюга” ничего тебе не сделает. Он так дразнит, – улыбаясь, продолжил Женя. — А если не передумаешь, завтра с утра и перевезём тебя.
В три часа ночи Оскар опять залаял. Я взял с вечера приготовленный топор и со страхом на пару вышел потихоньку, стараясь не выдавать себя и страх. С минуту мои глаза привыкали к темноте. Пёс прижался ко мне, но ненадолго. Спустя пару минут он соскочил и побежал с лаем к дереву. Сделав пару кругов вокруг кедрины, Оскар с лаем вернулся ко мне.
«У-у, у-у», — донеслось со стороны дерева…
Когда филину становится грустно и ему не хватает приключений, он находит себе жертву. На этот раз его жертвой стали Оскар и моя нервная система. Филин прилетает ночью в одно и то же время, садится на ветку так, чтобы собака не могла до него допрыгнуть, и начинает дразнить…
*****
Тайга. Сколько в ней интересного. Она добра, она опасна…
Если вы в тайге заблудились, то на любом зимовье вы всегда сможете найти самое необходимое: запас дров, заварку, соль, сахар, крупы, сигареты. Если вы просто мимо проходите, не грабьте зимовье: ведь кому-то это может спасти жизнь.
© Денис Грушников
Другие авторы / Сборник рассказов
Узнайте: почему приостановлена продажа книг Дневник Домового (2-томное подарочное издание).
