Архив метки: Денис Пылев. Фэнтези

Черепа Марти Фридмана

Марти Фридман любил черепа. Любовь к ним он испытывал с самого детства, после того, как во время каникул у тети Норы, жившей на ранчо в Канзасе, он нашел череп голубя. Находка заворожила его. Отбеленный песком и ветром небольшой артефакт был тут же подобран и спрятан в кармане шорт. А затем подобно героям шпионских фильмов, Марти пронес его в спальню и там спрятал в коробке из-под обуви. Он подолгу разглядывал свою находку, придумывал ей разные истории и даже разговаривал, дав черепу имя – Сквапи.

Лето пролетело в тот год быстрее обычного, и Марти уже с нетерпением ждал приезда родителей, чтобы вернуться в Чаттанугу. Там он хотел поделиться секретом со своим единственным другом Патриком Корби, непоседливым, рыжим ирландцем, жившим по соседству. Вместе они бы открыли еще больше секретов Сквапи.

— Ух, ты! – сказал Патрик. – А можно мне его погладить?!

Раздувшийся от важности Марти только кивнул, держа на ладони свое сокровище. Когда первая буря эмоций схлынула, мальчишки, сидя в домике среди ветвей платана росшего у Фридманов, стали придумывать, какие же все-таки секреты может хранить череп голубя. Со слов Патрика, которому весной исполнилось восемь, с черепами разговаривали колдуны в «Подземельях&Драконах».

— Но у него же нет языка?! – возмутился Марти, вертя в руках Сквапи.

— Значит и секретов у него нет никаких, – отрезал Патрик с самым авторитетным видом.

— Как это нет! – возмутился Марти. — А чего я его тогда нашел?!

Крыть такой убийственный аргумент было нечем, поэтому, подумав чуток, Патрик решил на всякий случай подраться и двинул другу в нос. Марти ответил тем же. Когда же на крики и писк сбежались старшие Фридманы и Корби, среди ветвей уже кипела настоящая битва. С трудом сняв драчунов с дерева и выдав по подзатыльнику в целях воспитания, отцы семейств с усмешками вспомнили пару случаев из своего детства и вернулись к своим делам. На первое сентября, оба исследователя мужественно демонстрировали синяки под глазами, по негласному уговору рассказывая о битве с силами Империи в далекой-далекой галактике. Это был их последний год в начальной школе.

Со временем Сквапи занял почетное место на полочке в комнате Марти и вскоре к нему добавились другие трофеи. Череп мышки-полевки, найденный там же на ранчо тети Норы. И собачий череп найденный им в походе устроенном учителем биологии. Родителям увлечение сына не пришлось по вкусу, но придраться особо было не к чему, Марти был круглым отличником и, поворчав для виду, они дали молчаливое согласие. Тем более что учитель по биологии не мог нахвалиться Марти, пророча ему карьеру ученого. Он же научил его обрабатывать черепа и покрывать их бесцветным лаком.

Прошло несколько лет, Марти окончил школу и по рекомендации своего преподавателя поступил на факультет естествознания в Лексингтонский Университет. Переезд в студенческое общежитие стал новой главой в жизни юноши. И конечно же коллекция возглавляемая Сквапи отправилась вместе с ним. К этому времени она сильно разрослась и насчитывала почти два десятка экспонатов. Сосед по комнате сперва потешался над странным новичком, но Марти быстро дал понять, что его лучше оставить в покое.

В конце первого курса в комнату Марти впервые вошла девушка. К тому времени слухи о его коллекции ходили по кампусу, приобретая то гротескные, то совсем уж уродливые формы. Поэтому Вики, так звали незнакомку, пришла сама во всем убедиться. Несмотря на теплую погоду, одета она была в черный свитер и черные же джинсы. Густые, рыжие волосы непослушной копной лежали на ее плечах. Озорные, карие глаза насмешливо поблескивали из-под непослушной чёлки.

— Ты не похож на маньяка. — Первое что произнесла она, окончив осмотр коллекции. — надеюсь ты не даешь им имена?!

— Нет. — Смутился Марти, – кроме этого,- он указал на Сквапи. — Это моя первая находка.

— Это радует,- фыркнула Вики. — Как ты его зовешь?

— Сквапи.

— Сквапи?!

— Мне было семь лет, что ты хочешь! Я думал, он хранит какую-то тайну,- неожиданно для самого себя он принялся рассказывать ей про себя, про ранчо тети Норы и про всю свою жизнь до поступления в Лексингтон. Вики слушала не перебивая. Потом он пошел ее провожать и как-то незаметно друг для друга они стали встречаться. К третьему курсу они съехали из своих общежитий, сняли небольшой домик неподалеку от кампуса и стали жить вместе. Коллекция возглавляемая Сквапи отправилась следом за Марти. Но выставлять на всеобщее обозрение зловещую шеренгу голов Вики отказалась наотрез. И после недолгого спора, слез и прыгающих губ коллекция разместилась на чердаке, где Марти сколотил для нее специальный стеллаж.

Однажды ночью Марти проснулся от неясного чувства тревоги и долгое время лежал пытаясь унять бешено скачущее сердце. «Наверное, кошмар приснился,- успокаивал он себя». Прикроватные часы показывали час двадцать ночи. На следующую ночь все повторилось, но в этот раз проснулась и Вики. Испуганно переговариваясь, они просидели так до утра, и пошли на занятия не выспавшиеся и уставшие. Вечером они легли пораньше, но в час двадцать ночи оба как по команде проснулись:

— Это не нормально, Марти,- жалобно прошептала Вики. — Люди не просыпаются в одно и то же время несколько ночей подряд по неизвестной причине. Здесь что-то не то, точно тебе говорю.

— Не бойся, малышка, я думаю все можно объяснить логически,- попытался успокоить он подругу, но девушка была очень сильно напугана.

— Если я и сегодня не посплю, то завтра буду спать на лекциях. А ты знаешь профессора Квидла, за сон на его лекции можно смело распрощаться с возможностью сдать экзамен по математике.

— Может поговорить с преподавателем по археологии,- наморщил лоб Марти. — Он читал нам интересный курс по всякой древней ерунде и загадках истории.

— Прямо «Секретные материалы», Марти. Он примет тебя за сумасшедшего.

— Лучше будет если я, вообще ничего не сделаю?

— Я этого не говорила.

— Тогда давай попробуем заснуть. Утро вечера мудренее.

На следующий день Марти все-таки поборов смущение выбрал момент и обратился к профессору Гордееффу со своим вопросом. Уже готовясь к резкой отповеди, Марти даже зажмурился, но профессор удивил его, отнесшись к его проблеме совершенно серьезно. Говорил он с легким русским акцентом:

— Мистер Фридман, у вас дома есть что-либо, что могло бы чисто гипотетически влиять на ваш сон?

— Думаю, нет, но я ведь могу и ошибаться.

— Совершенно правильно думаете мистер Фридман. Последняя ваша контрольная прямо вопит об этом!

Марти покраснел. В ночь перед контрольной они с Вики праздновали годовщину своих отношений, и спать легли с первыми петухами. Поэтому на занятиях он не мог вспомнить и своего имени, а не то, что классификацию травоядных пермского периода.

Еще немного пожурив одного из своих лучших студентов, профессор неожиданно предложил зайти к Марти домой, чтобы осмотреться на месте самому. Договорившись о времени и продиктовав адрес, он помчался домой наводить порядок. Попутно предупредив об этом и Вики. Они немного поспорили и, в конце концов вместе сбежали с занятий. Так что к трем часам их небольшая квартирка сияла, а молодые люди при полном параде ждали гостя.

Профессор опаздывал.

— Он не придет, говорю я тебе,- в десятый раз заявила Вики, когда в дверь позвонили.

— Я открою,- Марти ринулся к дверям, едва не сбив по пути маленький журнальный столик, особую гордость Вики, который она купила на распродаже у какой-то древней старухи. На пороге стоял профессор Гордеефф. В руках он держал коробку печенья:

— Прошу прощения за опоздание, молодые люди, Но я решил, что если напросился в гости, то нужно принести с собой и угощение.

— Заходите профессор, заходите…

— Надеюсь, чтобы навести порядок, вы молодые люди не сбежали с лекций?!

Оба густо покраснели и покаянно кивнули головами:

— Ну что же,- профессор передал печенье Вики,- тогда дама пускай займется чаем, а мы с тобой займемся делом. Показывай, что здесь у вас и как.

Пока Вики хлопотала на кухне профессор с Марти прошлись по дому. Гордеефф выглядел удивленным:

— Странно, я не замечаю ничего такого, что могло бы быть истолковано как провоцирующее нарушение сна. По крайней мере, не в этом месте. Говоришь, у вас есть чердак?

— Да,- Марти повел профессора наверх. Но едва Гордеефф заметил коллекцию юноши, как у него вырвался вздох облегчения:

— А вот это многое объясняет, молодой человек! Я думаю, если бы вы посещали мой курс лекций по древним религиям, то ни в коем случае не тащили бы в дом всю эту гадость.

— Но профессор, я собираю черепа с самого детства, и никогда раньше ничего подобного не происходило. Может дело все-таки не в этом?!

— Может и не в этом. Какой из них вы приобрели последним?

— Вот этот,- Марти указал на человеческий череп, который стал венцом его коллекции чуть больше недели назад. Он купил его у знакомого лаборанта, работавшего в городском морге. Тут уж пришлось рассказывать всю историю, начиная со Сквапи. Они сидели прямо на чердаке друг напротив друга и история жизни лилась из Марти непрерывным потоком. Он, буквально захлебываясь, спешил выложить ее профессору, словно боялся опоздать. Гордеефф не перебивал, внимательно слушая студента, лишь изредка вставляя короткие вопросы по существу. Наконец, когда снизу раздался обеспокоенный голос Вики, Марти словно очнулся от наваждения и испуганно уставился на профессора:

— Простите, не знаю, что вдруг на меня нашло.

— Все хорошо,- Гордеефф улыбнулся теплой отеческой улыбкой. — Я узнал отличную историю и думаю, полностью оправдал свой подарок.

— ??

-Печенье. Но череп я у тебя все-таки заберу. Не место вещам, притягивающим души мертвых в доме живых, молодой человек. Запомните это. А теперь пойдемте, выпьем чаю, который приготовила ваша прелестная подруга.

За чаем и беседой они засиделись допоздна, и когда профессор засобирался домой, дружно вызвались его проводить. Вернувшись, Марти ничего не сказал о подробностях их беседы с Гордееффым. Но, когда перед сном поднялся на чердак, черепа на месте не оказалось. Он хорошо помнил, что последним спускался с чердака, и профессор, уходя не держал в руках никаких пакетов.

— Странно. — Сказал сам себе Марти и спустился вниз, ничего не сказав подруге. В эту и все следующие ночи они спали как убитые. А вскоре и вовсе забыли об этой истории. Только в коллекции Марти больше никогда не появлялись человеческие черепа.

© Денис Пылев, 2009 год

Другие авторы  /   Сборник рассказов


Офелия. Ночной полет

Люди всегда хотели быть ближе к небу. Дотронуться хотя бы кончиками пальцев до этого величественного, недосягаемого, таинственного Нечто. Что могло соперничать с ним по красоте и неповторимости?

Утреннее — розовеющее в лучах колесницы Гелиоса, что стремительно мчит по крутому небосводу. Вечернее — цвета уставших красок, цвета выполненной работы, долга, планов. Это небо успеха и завершения. Но больше всего Офелия любила ночное небо. Это время, когда оживают людские страхи, грёзы, сны и желания. Одни ясны и понятны, другие темны и запретны. Это время Морфея, Гипноса[1] и Гекаты[2]. Их мощь правила миром на заре цивилизации.

Когда первые люди поднялись в небо, это было сродни чуду. Но сила пара, сделала их практически равной древним богам. Когда Офелия впервые увидела парящий в небе над Лондиниумом дирижабль, сердце её едва не выпрыгнуло из груди. Детище неистового француза Анри Жиффара воплотило мечты человечества о небе. Пускай он был сродни гиппопотаму  — такой же громоздкий, неповоротливый и медлительный. Но он парил Там, в вышине. «Рядом с ангелами», — непременно добавляла она про себя.

Прошло немного времени, летающие левиафаны полностью овладели небом. Небольшие почтовые и курьерские дирижабли, напоминавшие упитанных уток, летали через весь континент. Прогулочные, туристические и, конечно же, военные. Особенно внимательно к ним присматривались алеманны[3] и федераты за океаном. Эпоха пара и электричества давала не только ощущение комфорта и уюта. Кому-то она казалась прекрасной возможностью расплатиться за старые обиды. Или же завоевать немного славы и много территорий. Об этом Офелия размышляла за чашкой кофе в банкетном зале прогулочного цеппелина. Зал был безлюден, поэтому прекрасен. Офелия расположилась у приоткрытого иллюминатора, отпустив несчастного стюарда, на свою беду вышедшего ей на встречу и вынужденного приготовить кофе.

Тёмно-синий бархат ночи, усыпанный крупинками звёзд, словно шептал ей о чём-то. Внизу проносилась старушка Европа, беспокойно ворочающаяся и стонущая во сне. Эпоха прогресса и мира заканчивалась. Это чувствовалось по газетным статьям, по разговорам на приёмах и клубах. Предчувствие беды нависло над Старым Светом. И, как всегда в подобные времена, людьми овладевали их внутренние демоны. История Кожаного Фартука[4] взбудоражила Империю. Многие люди вновь обратились к религии. А кто-то к спиритизму и опиуму. И все они хотели сбежать в выдуманные миры от еще большего ужаса войны. Войны!

Особо популярны стали готические романы о вампирах. Каждый, умеющий писать, хоть раз обращался к теме бессмертных. Но никто не сравнился с Абрахамом Стокером и его наделавшим шума «Дракулой». Людей буквально покорил древний валашский князь. Но Офелия смотрела на всё это с изрядной долей скепсиса. Особенно после встречи с самим главным героем….

***

— Разрешите присесть за Ваш столик, мадам? – раздался чей-то глубокий  низкий голос, в котором слышались ироничные нотки.

— Мадемуазель, если Вам будет угодно, — Офелия подняла голову и столкнулась взглядом с парой карих, почти чёрных глаз, в глубине которых мерцали золотые искорки. Их владелец был одет строго, но с той долей небрежности, что появлялась у людей, склонных к авантюрам. Выдержав её взгляд, он не исчез, как большинство мужчин. Офелия сделала приглашающий жест, и незнакомец воспользовался им. Едва он опустился в небольшое плетёное кресло, их взгляды снова пересеклись. Её это позабавило.

— Так что вы хотели мне сказать, мистер…

— Кулард. Владислав Кулард. К Вашим услугам, мадемуазель, — он склонил голову, и вновь Офелию удивили золотистые искорки в его глазах. Он подозвал официанта и заказал кофе по-турецки. – Вы знаете, что именно в Венецию впервые привезли кофе прозорливые купцы?

— Слышала об этом, — Офелия улыбнулась, но улыбка не затронула её глаз. Рука под столом нащупала верный «Ремингтон» на бедре. Незнакомец всё больше не нравился ей. Обычно она чувствовала запахи тела, даже тщательно скрытые духами и лосьонами. Но от этого человека пахло исключительно одним дорогим одеколоном. Словно перед ней сидел манекен. – Чем вы занимаетесь, мистер Кулард, когда не пьете кофе в Венеции?

— Я скромный военный инструктор, — собеседник откинулся на спинку кресла. – Мотаюсь по миру…

— Как стервятник? – В голосе Офелии зазвучал лёд. – Вы наёмник. И сражаетесь за ту сторону, которая предложит больше. Разве нет?!

— О, Вы меня раскусили, — мистер Кулард рассмеялся и сделал это абсолютно искренне. – Да, меня можно назвать и так. Я сражался в Алжире, Судане, был в Севастополе и еще тысяче разных мест.

— Что же Вы делаете в Италии? Здесь нет войны, мистер Кулард.

— О, мадемуазель…

— Офелия.

— Прекрасное имя для прекрасной дамы, — он снова склонил голову, признавая очевидное. – Так вот, мадемуазель Офелия, война скоро начнётся. И я собираюсь оказаться в самом центре событий. В первом ряду, так сказать.

— Вам нравится война?!

— Это моё призвание, не побоюсь этого слова. Это то, для чего я был создан.

— Мне странно это слышать, — Офелия склонила голову. – Обычно люди стараются избежать её.

— Чтобы начать новую. Si vis pacem, para bellum[5], — он снова улыбнулся. – Человечество заливало мир кровью тысячелетиями. И сейчас готовится открыть новую страницу. Никогда у нас не было столько новых приспособлений для уничтожения себе подобных. Разве это не чудесно?! О, эта эпоха пара и электричества!

Офелия отметила, что он действительно восхищён и, словно гурман, смакует новое блюдо, приходя от него в совершеннейший восторг. Она впервые встретила человека, так откровенно наслаждающегося страхом и ужасом. И это вызывало в ней чувство антипатии и отторжения.

— Почему Вы думаете, что война скоро начнётся, мистер Кулард?!

— А Вы разве не чувствуете это в дыхании ветров, в стуке дождя по стеклу, — продолжал он. — Природа словно говорит за нас, шлёт нам знаки, но мы в своей гордыне игнорируем их. Словно уже решили, что стали повелителями мира. Подставьте лицо дождю, закройте глаза, и вы тоже почувствуете это.

— Я обязательно так и поступлю, мистер Кулард. Но Ваши слова встревожили меня. Кроме законов природы мы живём среди людей и государств. Что же натолкнуло Вас на мысль, что в центре старушки Европы разразится война?

— Кто говорит о центре, мадемуазель Офелия, — он пригубил кофе и кивнул официанту с благодарностью. Когда тот удалился, он продолжил. – Всё начнется на окраинах Империи. Возьмите Балканию. Это же пороховой погреб. Нужна лишь искра, чтобы полыхнуло. А следом за ним пожар войны охватит и Европу с её «золотым веком».

То, как он говорил, та спокойная уверенность, действительно вселяла в Офелию страх. Мирная беззаботная жизнь, протекающая рядом с ней, показалась не такой спокойной. Она едва не поддалась желанию убежать и спрятаться. Венеция больше не казалась ей прекрасной и романтичной. Зажглись фонари, афиши, и город превратился в яркую картинку.

— Позвольте, я провожу Вас, — он поднялся, предложив ей руку. Подумав, она приняла приглашение. – По вечерам здесь просто великолепно.

— Великолепно здесь было до Ваших предсказаний, мистер Кулард, — Офелия скептически вздернула бровь. – А теперь мне хочется выехать из гостиницы и отправиться на другой континент. Подальше от картины, нарисованной Вами.

— Может это будет правильным решением, мадемуазель Офелия, — он неожиданно показался ей грустным, но это видение продлилось буквально секунду, и в следующее мгновение он снова улыбался. – Наверное, я просто слишком долго занимаюсь войной. Она прочно въелась в мои кости.

— Но ведь можно всё изменить, — она слегка сбавила шаг и заглянула в глаза своему странному попутчику. На миг ей показалось, что глаза его отливают красным, но она списала это на игру света. – Заняться чем-то иным.

— Не в моем случае, прекрасная Офелия. Не в моём случае, — он отвернулся, и рука, на которую она опиралась, дрогнула. – Я такой же заложник своей природы, как и Вы.

— Как и я? Что Вы имеете в виду, мистер Кулард?

— Лишь то, что почувствовал в Вашей крови. То, что я не услышал в Вашем сердце, которое не бьётся. Сколько? Лет двести, не так ли? Вы молчите, а значит я прав. Могут обмануть глаза и улыбки, слова и обещания. Но не пульс крови и стук сердца.

Он снова улыбался, но теперь Офелия рассмотрела клыки в его рту. Она хотела вырвать руку, но оказалось, что Кулард не собирается её удерживать, и она передумала. Они продолжили идти по улице:

— Кто Вы, прекрасная Офелия? Вы не одна из наших. Их я чую за милю. И Вы не одна из древних пантеонов.

— Я просто долго живу, мистер…

— Зовите меня Владом.

— Тем самым!

— Да. Только не называйте Цепешем или Колосажателем. К половине приписанных мне грехов я не имею никакого отношения.

— А к остальным?

— Виновен. Но, поверьте, мне далеко до вашего Джека Потрошителя. Я убиваю, чтобы жить, а не из прихоти или больного воображения.

— Поэтому с таким воодушевлением рассказывали о войне?! – Офелия снова взглянула в глаза своему спутнику.

— Да. Война даёт мне возможность скрывать свою сущность. И хоть иногда забывать о том, кто я такой и сколько живу. Только в пылу сражений я снова становлюсь Владом Дракулой, господарем Валахии.

— Это невыносимо тяжко, на мой взгляд, — Офелия остановилась, глядя на канал, в котором отражались звёзды.

— Тяжко. Но я привык. А как Вы справляетесь с этим?

— Просто живу. К счастью, мне не нужно пить кровь, — она усмехнулась, чувствуя, что напряжение, охватившее её с начала беседы, уходит.

— Это многое решает, поверьте. Если бы я мог что-то исправить, я бы сделал это. Но я такой, какой есть. И пути назад у меня нет, — он замолчал, и некоторое время они просто смотрели на воду. — И я почувствовал серебро в вашем пистолете. С кем Вы встречались?

— С оборотнем в Шварцвальде. Пару лет назад.

— Жуткие твари, — Кулард поморщился. – Никаких манер, одни инстинкты. Но они тоже часть этого мира. Как это не странно. Где Вы остановились?

— «Palazzo Giovanelli»

— Я провожу Вас. Тем более, здесь не далеко….

***

Она выпила остывший кофе и посмотрела на так же проносящуюся внизу спящую Европу. Слова Дракулы о грядущей войне всплыли в её памяти. Она покосилась на прощальный дар бессмертного вампира, висящий на её шее. Маленькая серебряная подвеска в виде розы при нажатии раскрывалась, являя лик Богоматери. Серебро потемнело от времени, но металл был почему-то всегда тёплым, словно скрывал нечто особенное. «Носите её всегда, не снимая. И пусть она оберегает вас так же, как и меня когда-то».

Она еще не знала, что где-то там, в далёкой-далёкой Боснии, никому не известный юноша по имени Гаврила[6] никак не мог уснуть, ворочаясь во сне. Вскакивал, пил воду и снова и снова проверял свой пистолет. Завтрашний день обещал ему вечность…

______________________________________________

[1] Гипнос — (др.-греч. Ὕπνος, «сон») — в древнегреческой мифологии божество сна. Брат Танатоса, Гипнос спокоен, тих и благосклонен к людям.

[2] Геката, в греческой мифологии властительница мрака, богиня ночи. Геката властвовала над всеми привидениями и чудовищами, ночными видениями и чародейством.

[3] Алеманны — (от герм. alle manner — «все люди») — древнегерманский союз племен, в который вошли германские племена из распавшихся ранее союзов свевов и маркоманов.

[4] «Кожаный Фартук» (англ. Leather Apron) – один из псевдонимов, присвоенных серийному убийце, который действовал в Уайтчепеле и прилегающих районах Лондона во второй половине 1888 года.

[5] Латинская пословица (рус, «хочешь мира — готовься к войне»)

[6] Гаври́ло При́нцип — сербско-боснийский революционер-националист, член тайной организации Млада Босна, получивший известность тем, что 28 июня 1914 года в Сараево застрелил австро-венгерского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену Софию, что послужило поводом к началу Первой мировой войны.

(Продолжение следует…)

©  Денис Пылев  Сайт автора


Состояние Защиты DMCA.com