О том, что путь к свободе преграждает один из древнейших врагов всего живого на Зидии, странным образом воодушевил ит’хор. Все жаждали боя без оглядки на количество противников. Однако Моргенз постарался остудить пыл наиболее горячих голов. Он взывал к тому, что с этим врагом им не приходилось еще сталкиваться. И его возможности неизвестны.
— Но, Владыка! – подала голос Риция. – Разве у нас нет современника этой твари?! Того, кто сражался с ними тьма знает сколько лет до нашего появления. Самый простой способ – это спросить, как нам действовать дальше?
— Справедливое замечание, Владыка, – неожиданно поддержал ее Феодосий. – Предлагаю расспросить эльфа.
— Можете спросить, – раздался голос, который, как все уже знали, принадлежал Махтогану. – Если б я и хотел отдохнуть, такое событие пропустить никак было нельзя. Эта тварь хороша тем, что с легкостью подчиняет более слабые умы, заставляя выполнять свои прихоти. Или, вот как мы видим, еще и охранять себя. Но и в магическом плане они крайне подкованы. Не знаю, в чем хорош конкретно этот, но предупреждаю сразу – на легкий бой не рассчитывайте. Он бросит в бой всех, как хворост в костер, просто чтобы согреться. Сразу скажу, что с оружием они тоже хороши.
После этих слов Махтоган смолк и на свое место вернулся Линдорин. Обведя взглядом всех собравшихся вокруг него вампиров, он подивился тому, как на него смотрят.
— Что ж, – хмыкнув, произнес Зигер Транн. – Не могу не отметить, что получил исчерпывающие знания о причине нашей задержки. Теперь настает время нашим командирам продумать тактику, а мне остается только выполнить приказ.
С этими словами он развернулся и ушел к своим вещам. Следом за ним потянулись и все остальные, так что ломать голову над этой задачей остались Владыка Моргенз, Феодосий и эльф. В голове советника тем временем мелькали картинки минувших битв, в которых он не участвовал, но видел все глазами своего невольного гостя. И нужно сказать, что сражения эти отличались размахом и кровопролитием. Четырехрукие действительно показали себя могучими воинами, к тому же, владея магией, они подбирались к идеалу несокрушимых бойцов. Что не могло не сказаться на самолюбии вампиров, некогда принявших этот титул.
После того, как рябь перед глазами ушла, Линдорин стал пересказывать своим собеседникам увиденное, чем надолго погрузил их в раздумье. Выработка плана заняла весь остаток «дня». Разбившись на пары, ит’хор ходили в дозор, стояли в карауле или занимались проверкой и подготовкой оружия к грядущему сражению. Когда мыслительный фонтан иссяк, темный откинулся на свой мешок и выдохнул.
— Как сложно, оказывается, поддерживать связь с…, – тут он постучал по виску. – Я как будто мечом весь день махал.
— И тем не менее нам нужно быстрее решать эту проблему, иначе на нас могут напороться случайно, и мы будем вынуждены принять бой на его условиях. Что повлечет многочисленные жертвы среди наших, – добавил Феодосий, потирая подбородок.
— Я подумал об этом в первую очередь, – ответил Моргенз, хмурясь. – А теперь продолжим. Как мы узнали от твоего друга, четырехрукие очень чувствительны к простой стали, а вот к магии у них явный иммунитет. Так что предлагаю наше нападение начать с ложной атаки. Сначала подманим основные силы гулей и ударим по ним магией. Когда же их хозяин выползет вперед, а он вряд ли усидит во время боя, тогда и обрушим на него всю ярость наших клинков. Я знаю, – добавил Моргенз, – что план прост до безобразия, но мы тратим время, а планировать дальше нет сил и терпения. Я постарался учесть возможные потери и свести их к минимуму. А там – как Дарон пожелает.
Когда план был доведен до остальных ит’хор, эльф заметил свирепую ярость, зажегшуюся в их глазах и безмерную веру в своего Владыку. Воины шли в распределенные места довольные, как если бы собирались на праздник, а не на кровавую жатву. Предстоящая схватка словно бы не пугала их. Причем совершенно. Эльф заметил оскал Риции и слова, собиравшиеся слететь с его языка замерли, так и не покинув своего места. Он приготовил оружие и посмотрел на подошедшего Феодосия. Седоволосый улыбнулся, посмотрел ему прямо в глаза и произнес слова, от которых холодок пробежал по спине Линдорина:
— Я буду твоим напарником в этой битве, Махтоган. Но если ты предашь нас, твой носитель умрет с такой скоростью, что ты даже не успеешь попрощаться с ним. Как бы мы не были обязаны советнику нашими жизнями, твои решения определят его дальнейшую судьбу. Прости меня, Линдорин, за эти слова, – добавил он спустя мгновение. – Но ты и сам все понимаешь.
— Да уж! – только и смог вымолвить эльф. Хотя в его душе и бушевала небывалая снежная буря, решение Моргенза было продиктовано заботой о выживании клана. И он, долгое время служивший идеалам своего народа и принимавший тяжелые решения, понимал это.
«Успокойся, эльф! – тотчас раздался в его голове шепот шаньи. – Я не собираюсь никого предавать. К тому же, ты – моя единственная связь с этим миром. И я ею очень дорожу. Иди в битву без сомнений. Мы победим».
Приободренный этими словами, Линдорин с улыбкой, как и остальные ит’хор, приготовился к бою. «Город» гулей был как на ладони, и вампиры стали проникать в его «улочки», продвигаясь к центральной площади забытого всеми некрополя. Мимо могил давным-давно забытых не то, что людей – народов, они пробирались неслышными шагами. Следом за эльфом тенью крался Феодосий, но не дышал в затылок, словно палач, а сохранял дистанцию достаточную для того, чтобы в один миг оказаться рядом.
Тем временем в городе наметилось какое-то движение, вновь раздался вопль четырехрукой твари, и гули ответили ей визгливыми криками. Моргенз, следуя своему плану шел, не скрываясь, по широкому проходу, пока его не заметили. Крики стали интенсивней, гули собирались в стаи. Но не нападали и двигались параллельно, перелезая через крыши и ограды могил и склепов. Они будто чувствовали опасность, исходящую от владыки клана, и их простые умишки подсказывали им держаться подальше от незнакомца. Четырехрукий почувствовал, что творится что-то неладное только тогда, когда Моргенз вышел на площадь. Вокруг своего повелителя тут же собралась стая телохранителей, самых крупных особей, в чью голову была вложена только одна мысль о защите своего господина.
— Смотрю, ты неплохо устроился здесь, в этом некрополе, мой друг! – громко произнес вампир, поигрывая в руках оставшейся клепсидрой. – Тут вот какое дело. Не знаю, понимаешь ли ты меня, но нам нужно пройти через этот богами забытый погост, а ты и твои слуги закрывают нам проход. К тому же, ты так уродлив, что позволить тебе жить дальше – высшая несправедливость. Поэтому…
Не успел Моргенз договорить, как, повинуясь мысленному приказу, на него сплошной стеной ринулись гули. Твари вблизи были еще отвратительнее, напоминая полуразложившихся то ли последышей, то ли самих вампиров. Но несмотря на внешне нездоровый вид, они сохраняли стремительность и силу последних, оставляя разум открытым для прямых приказов своего поработителя. Владыка одним движением меча рассек двух самых нетерпеливых и ринулся обратно, увлекая за собой основную массу гулей. Как только он отбежал на приличное расстояние, клепсидра, «забытая» им при стремительном отступлении, взорвалась, вспыхнув куполом голубого пламени. Ударная волна разбросала всех, кто находился поблизости от эпицентра, но стоило пламени чуть опасть, как в атаку ринулись ит’хор.
Оглушенные, израненные и напуганные гули вмиг превратились в легкую добычу. К тому же, жизнь под землей сделала их глаза крайне чувствительными к свету, особенно такой яркости, что исторгла ловушка Владыки. Пока основные силы вампиров схватились с оставшимися на ногах тварями, ударный отряд, ведомый Моргензом, ринулся прямо сквозь пламя поставить жирную точку в этой истории. Быстро расправившись с первыми телохранителями, они наткнулись на каких-то новых тварей, что медленно вылезали из-под «трона» четырехрукого. Они представляли собой его уменьшенные копии, только выполненные словно в спешке, да еще из единственного доступного материала, которого рядом к тому же было в изобилии – костей.
«Так называемые костяные кузены, – раздался в голове эльфа голос Махтогана. – Их он может производить в количестве, которое позволяет его магический потенциал. Ну и запасы тел. ОН всех их превращает в свои уменьшенные копии. Разума, как и магии, в них нет, но дерутся они здорово».
Криком оповестив своих соратников, Линдорин бросился на первого «кузена». Увернувшись от метнувшихся ему в лицо когтей, эльф коротко рубанул по ногам существа, метя в места стыка костей. И как только противник пошатнулся, обрушил нисходящий удар ему на голову. Но тварь выставила две свои конечности, чтобы защититься и тут же ударила в нагрудную пластину брони. Эльф качнулся, и на него мгновенно насели с боков еще два «костяных кузена». Пришлось отступить еще на пару шагов, чтобы не попасть в «клещи». Линдорин разозлился и усилил натиск, но атакующий его справа вдруг разлетелся в фонтане костей и пары мгновений хватило для того, чтобы отразить атаку ближайшего подручного четырехрукого и самому перейти в атаку.
Краем глаза эльф видел, как бьются рядом Риция и Феодосий. Еще пару ит’хор, имен которых он пока не запомнил, с боем пробивались туда, где по прикидкам должны были сойтись в поединке четырехрукий и Моргенз грасс Ит’хор. Что происходило за их спинами, он не видел, так как плотность боя не давала возможности заняться рекогносцировкой.
«Думаю, Владыке понадобится наша помощь, мой друг, – раздался в его голове голос шаньи. – Эту тварь в одиночку могли одолеть далеко не все из нас, что уж говорить о вас!»
— Ты недооцениваешь Владыку вампиров, Махтоган. Он грозный боец и маг. Но, думаю, помощь никогда не бывает лишней, – произнес Линдорин, бросаясь к месту предполагаемой схватки. В спину ему неслись боевые кличи ит’хор, смыкающих кольцо вокруг площади. Снеся головы еще двум «кузенам», эльф неожиданно оказался в вихре стали и покалывающем кожу облаке магии. Четырехрукий, оправдывая свою репутацию, действительно шаг за шагом теснил Владыку. И советник уже собрался вмешаться, когда мимо него разъяренной фурией пронеслась Риция, с тонким криком кинувшись прямо под ноги возвышавшемуся над ней, словно стена дома, противнику. Не ожидавший подобного четырехрукий покачнулся, и тьяга вампирши пронзила ему бедро над коленом. Но это была лишь секундная победа, так как уже в следующее мгновение Риция отлетела в сторону, отброшенная мощным пинком, как доставучая собачонка. А ее противник, как ни в чем не бывало, продолжил бой. С его руки слетело несколько песчинок, в полете обращаясь кинжалами. Однако Моргенз не стал блокировать это заклинание, а просто припал к земле и прямо оттуда ударил в четырехрукого призрачным лезвием. Затем еще одним. Сменив вектор атаки, вампир обрушился на своего врага с мечом, с которого стекали капли фиолетового пламени. Столкнувшись со странного вида оружием четырехрукого, больше напоминающие серпы на длинной рукояти, меч остановился, разбрызгивая капли магического огня, которые стали превращаться в маленьких змеек, что с усердием гончей ринулись к своей цели. И через несколько мгновений в ноги и торс могучего противника стали проникать вездесущие змейки. Рев боли, исторгнутый глоткой четырехрукого, был способен, казалось, обрушить свод. Плоть вокруг места укусов стала таять, обращаясь хлопьями праха, а магические питомцы Моргенза вгрызались все глубже и глубже, заставляя свою жертву ежесекундно реветь от нестерпимой боли, к которой стал примешиваться и страх. Последний вопль кинул на ит’хор всех до последнего гулей и «костяных кузенов», однако ход сражения переломить уже было невозможно.
Мощным ударом Владыка выбил один из серпов, но, уклоняясь от другого, был вынужден отступить. И тут на него кинулись сразу несколько костяных чудищ, а из-под земли, как раз там, где стоял четырехрукий, полезло что-то поистине огромное. Вспухая нарывом, кладбищенская земля исторгла из своей утробы доселе невиданную тварь. Длинная вытянутая голова с огромной пастью, усеянной неисчислимыми зубами и шестью мощными лапами. Вытянутое тело наподобие змеиного усеивали костяные наросты, больше напоминающие кинжалы. Но настоящую опасность нес хвост существа, оканчивающийся костяной булавой с такими же шипами. Издав птичий клекот, тварь ринулась на защиту вызвавшего его.
«Мертвый мантикор! – раздалось в голове Линдорина. – Это их цепные псы – средства передвижения и палачи. Исключительно мерзкие твари при жизни и еще более мерзкие после нее. Не знаю даже, чем помочь, я никогда с подобным не сталкивался, мой друг», – печально добавил Махтоган.
Заклинание Моргенза тем временем почти лишило четырехрукого сил, но добить врага теперь мешала призванная им тварь. Чтобы разобраться с «питомцем» требовалось время, за которое тот мог вполне улизнуть или исцелиться. И вновь пришлось бы начинать все с начала. Ит’хор рассыпались вокруг, по очереди атакуя и отбегая от смертоносной твари, крушащей все вокруг. Владыка принялся плести какое-то заклинание, когда мимо него проскользнул эльф, ринувшись прямо на мантикора. Лишь в последний миг, когда пасть чудовища готова была перекусить смельчака, темный кувырком увернулся от зубов и буквально с колен бросился на шатающегося четырехрукого. Золотистые глаза излучали теплый свет, он что-то кричал на совершенно незнакомом языке. Произнесенное стало полной неожиданностью для восстанавливающего свои силы реликта минувших эпох, как и существование своего извечного врага. Четырехрукий завопил что-то совершенно невообразимое, вокруг его глаз заклубилась тьма, которую пронзил тонкий эльфийский клинок. Сталь вошла прямо под подбородок, заставив четырехрукого захлебнуться последними словами. Все его костяные поделки мигом стали рассыпаться, сдерживаемые до времени только волей своего господина, а выжившие гули с жалобными криками стали разбегаться, прячась в темных местах или скрываясь в ходах. Их никто не преследовал. Ит’хор стали стягиваться к месту поединка, внимательно оглядывая пространство вокруг. Но нападать уже было некому.
Сердце четырехрукого еще билось, выплескивая темную кровь, но глаза с неослабевающей ненавистью смотрели только на одного из победителей – на эльфа. Линдорин поежился:
— Знаете, – сказал он, когда тварь перестала подавать признаки жизни, и по молчаливому сговору вампиры стали кромсать его на части, чтобы затем скормить огню. – Если бы взглядом можно было бы убивать, я умер раз уже эдак тысячу.
Ит’хор, собравшись вместе, провели перекличку и выяснилось, что погибло двое воинов, познакомиться с которыми Линдорин так и не успел. Печаль окутала и без того мрачное чело Владыки, но Феодосий, оказавшийся рядом, тихо буркнул, чтобы его мог услышать только советник:
— По всем прикидкам мы должны были потерять больше. Все благодаря твоему приятелю.
— Значит, ты доверяешь нам, как прежде?! – выгнул бровь эльф.
— Скажем так, я могу теперь чаще поворачиваться к вам спиной, мой друг, — усмехнулся седоволосый и добавил. – Я рад, что ты и твой сосед с нами.
© Денис Пылев
Ночь прошла. Изменений, видимых глазу не было, лишь эльф перестал стонать. Результат ли это магических пассов Владыки, сам ли он справился с напастью — было непонятно. Несмотря на то что время поджимало, Моргенз приказал оставаться в погребальном зале до тех пор, пока советник окончательно не придёт в себя. Феодосий распределил караулы и снова подошёл к лежащему эльфу. Чёрные волосы Линдорина разметались так, что в отсутствии достаточного освещения напоминали лужу тёмной воды, из которой на ит’хор смотрело бледное лицо. Присев, Феодосий оттянул ему веко, уставившись на ставший золотым зрачок.